– А что омата, – спросил я, – как же его увидеть можно, если он призрак?

– Не знаю почему, но в тумане их иногда бывает видно, – ответил Джейсон.

– Что за чушь!– сказал Чак, как-то нервно и нарочито громко засмеявшись. По всему было видно, что история его проняла, но он просто боится в нее поверить окончательно. Джейсон лишь махнул рукой, мол – как знаешь.

– Я и сам с трудом в это верю…– сообщил он и снова стал набивать трубку. Раскурив, он немного поерзал на лапнике, устраиваясь поудобнее, и после паузы продолжил:

– Я говорю то, что слышал. Надо тебе – бери. Не надо – забудь. А только помню, охотился я с одним типом года два назад. Собственно, он меня нанял как проводника. И вот смотрю, я уже два оленя завалил за три дня, а он все никак: мажет и мажет. И ствол у него знатный был, и оптика очень сильная… Короче говоря, как водится, забрал он одного оленя, да с тем и уехал. А после встречаю старого знакомого, мы с ним несколько раз на лосей ездили на север. И разговорились о том, о сем, про охоту поговорили, и я рассказал про того чудака, который меня нанимал. И оказалось, что он – довольно известная в кругу охотников среднего запада личность. В своем роде. С ним уже давно никто охотиться не хочет. Все по разным причинам, но все-таки все сходятся в одном – удача от него ушла совсем, и потому многие думают, что и им из-за него не везет… А еще говорил, что типчик тот часто подранков оставляет. Мол, добирать ему лень, понимаешь ли, через лес продираться, по полям скакать… Да… так вот, я думаю, что медведь тот – это омата чей-то. Живой медведь иначе ходит. Тоже неслышно совсем, но все же иначе. И запаха от этого не было… Знаешь, как медведь пахнет? За милю услышишь, не перепутаешь…

Джейсон пыхнул пару раз трубкой. Все молчали, но тут я заметил, что Чак побелел.

– Ты чего? – спросил я, – перебрал малость?

– Та нет, – ответил он задумчиво.

– А что такое?

– Примерно два года назад у нас здесь недалеко медведь-подранок ушел…

– Да ну! А чего ж не добрали?

– Да, не смогли мы: через болото он рванул… Собак отпускали, но и они не смогли его найти. Кстати, Джейсон, а вот если подбитого зверя волки доберут, или медведь тот же, тогда как? Уйдет он к предкам или же станет омата?

– Не знаю, – отрезал Джейсон. – Просто помни, что подранков оставлять нельзя. Вот и все. Лучше не стреляй совсем.

Мы еще долго сидели и молчали. Джейсон пыхтел своей трубкой, Чак просто лежал и думал…

И вот, в этом году передо мною прошел олень-омата. Почему Джейсон не сказал, что его в бинокль не видно? Может, не знал? Да кто ж его разберет. Странный он, этот Джейсон… Однако я сразу вспомнил, что у Брайана-то на прошлой неделе – подранок ушел. Не смог Брайан найти его без собаки. Своего пса я, понятно, ему не дал, а сам он не смог. Очень трудно это без собаки, да в одиночку: я не смог остаться ему помочь, времени было в обрез. А, может, и вовсе было невозможно того подранка найти – лес там уж больно непролазный был.

Впрочем, в туже ночь оленя того волки и растащили… Но, так или иначе, а удача нас оставила в этом году. Ни одного оленя никто не взял. А на будущий год Брайан вроде собирался переезжать куда-то, кажется на Юкон… Это хорошо, наверное… Может омата уйдет из этих мест и пойдет к Скалистым горам, туда, где Брайан нашел свой новый дом.

Давным-давно, лет тринадцать назад, я сидел ночью на деревянном пирсе острова Кайе-Калкер, попивал местный ром, который стоил почти как минеральная вода и курил сигару. Это был, кстати, последний случай, когда я курил. Рядом сидела пьяная вдрызг студентка из Ливерпуля по имени Чарли.

Дело в том, что начал я пить ещё в баре на берегу, но местный бармен решил, что он имеет дело с сопливым пионером, не пробовавшим нормального рома, и налил мне какой-то разбавленной бурды. Тогда я эту гадость вылил в песок прямо у него на глазах и пошёл в близлежащую лавку, которую держали два китайца. Там я и купил местный ром и сигару. Далее я спросил у бармена стакан апельсинового сока, куда снова на его глазах налил принесённый с собой ром. Он все понял и скривился.

Когда Чарли увидела во мне счастливого обладателя бутылки, мы быстро подружились. Ей оказалось и нужно-то было – только «понюхать пробку», а далее мы болтались по острову, по чуть-чуть добавляли (я прихватил в баре стаканчик), я ее ограждал от всякого хамья, и, в общем, души мы друг в друге не чаяли. Наконец мы забрели на пирс, где и уселись, свесив ноги к волнам. Я закурил и вдруг почувствовал нечто странное. Это было, так необычно, как если бы мы не сидели, а парили в воздухе, все также свесив ноги к морю. Чарли тоже это почувствовала и стала вертеть головой по сторонам. Помню, мы долго трепались по этому поводу и решили, что нас посетил не иначе как дух капитана Моргана, а может – Дрейка. В этой части Карибского моря пиратское прошлое почему-то ощущалось очень остро. Так мы, хотя, конечно, в основном – я, одолели бутылку. Мы даже хотели после затолкать туда записку, с весьма свежей мыслью о том, как прекрасен мир вокруг и пустить ее в кругосветное плаванье, но тут за спиной раздался треск… Кто-то явно приближался к нам, скрипя гнилыми досками пирса. Я медленно обернулся и даже выронил от удивления окурок. Это была Ребекка – подружка Чарли. Ну, как – подружка… – они жили, если я правильно понял, в одной комнате и, вроде бы даже учились в одном колледже. Ребекка гневно пускала молнии то в меня, будто я совершил изнасилование целого детского сада, то в Чарли, будто та попрала все возможные идеалы самым циничным образом. Впрочем, Чарли было на все наплевать, она уже посапывала у меня на плече. Ребекка начала орать и вполне по-шекспировски вырывать «невинное дитя» из когтей Калибана, меня то есть. Она пыталась волочить тщившуюся изрыгать проклятия, полностью обмякшую Чарли за руку. Вообще, как я потом понял блюсти нравственности подруги – одна из важных составляющих женской дружбы. Ребекка в этой «дружбе» явно доминировала, и потому все безнравственные выходки, произошедшие без ее разрешения, должны были классифицироваться как постыдные и пресекаться на корню. Я попытался ее послать подальше, но понял, что эта дура закатит жуткий скандал, а Чарли уже лыка не вяжет, так что разумнее было бы все тихо оставить до завтра. В общем, Ребекка потащила Чарли чуть не на себе, спать. Мои услуги в качестве переносчика тела были гневно отвергнуты, как отягчающее мое преступление обстоятельство.

Я лишь махнул рукой, тем более, что ничего кроме романтической болтовни между нами не было. Потом посидел еще с час, отмечая, что дух капитана никуда не делся, пытался с ним общаться, да что толку? Ром-то закончился. В общем, я посидел еще немного, наслаждаясь тишиной, отсутствием женских визгов и звёздами, да и пошёл после спать.

А вчера я снова сидел на деревянном пирсе, уже совсем на другом острое. Снова пил ром, уже без сигары, правда, и, слава богу – один, как перст. Я ждал, что и как тогда что-то случится. Что-то особенное. Дело было почти сразу после шторма. Прибой еще шумел, растрачивая уже последние силы. Я все ждал и ждал, но капитан так и не пришел. А может быть, капитан не пришёл именно потому, что я был один, а он как раз-таки любит не бородатых седеющих мужчин, а пьяных легкомысленных студенток из Ливерпуля?