Так прошло несколько дней. Молчать поначалу было не трудно, но спустя некоторое время стало появляться какое-то неприятное давящее чувство, будто способность говорить уже больше не вернется никогда. Когда это чувство становилось невыносимым, я пытался откашливаться, негромко рычал, и тогда странная фобия на короткое время отступала, но, впрочем – ненадолго, а после, казалось, наваливалась с еще большей силой. Говорить же я, понятно, не мог, поскольку и днем и ночью рядом со мною кто-то находился. Оказаться же за пределами монастыря, нарушив обет, было бы смерти подобно, поскольку по ночам температура уже падала иногда чуть не до нуля, да и стаи голодных волков и шакалов постоянно шныряли по горным тропам.

Еще через два дня молчание перестало меня тяготить, и появилась какая-то странная пустота внутри. В голове было ясно и пусто, появилось удивительное ощущение легкости, когда кажется, что достаточно оттолкнуться ногой и ничто тебе не помешает улететь куда-то далеко-далеко ввысь, к облакам, или еще дальше, быть может, к самым звездам.

Наступил пятый или шестой вечер. Я вышел во внутренний дворик, где монахи, как и прежде, ходили вдоль стен. Мне стало интересно, и я попробовал идти рядом с одним из них, вытянув руки в стороны, в точности как он. Монах обернулся и с каменным выражением на лице, опустил мои руки. Затем он показал, что руки надо прижать крепко к бокам, а ладони оттопырить перпендикулярно телу. Идти следовало очень медленно. Примерно один шаг за 20-30 секунд. Это оказалось совсем непросто. Приходилось удерживать внимание и на ладонях и на медленном шаге, что совершенно не получалось. Либо шаг поучался слишком «быстрым», либо ладони смотрели куда-то не туда. Часа через два странное упражнение стало получаться лучше, и тогда я обратил внимание, что снова пришло то странное чувство, когда видишь все как будто бы во сне. Однако теперь оно немного отличалось. Оно не было пугающим и не казалось странным. Появилась какая-то уверенность в себе, или же нечто вроде радости, светлой и необъяснимой.

Настало утро седьмого дня, и Ву, взяв мои вещи, подвел меня к выходу. Я обнял его, поблагодарил и затем ступил за ворота, которые тотчас же за мной и затворились. Автобуса не было до самого вечера, и я понял, что уже, видимо и не будет. Мне не оставалось ничего другого, как снова, скрепя сердце, вернуться обратно. И тогда меня вновь охватило странное, уже знакомое ощущение, что мышеловка скоро захлопнется, и можно, конечно, кричать и метаться, но это – глупейшее из всего, что можно придумать. Я взял себя в руки, и двинулся по тропинке обратно в сторону монастыря. Надо сказать, что все это время, когда я шел к автобусу, когда сидел и ждал, я не проронил ни звука. Сама мысль сказать слово мне казалась нелепой и даже неприятной. И вот теперь, когда я шел по тропинке, я вдруг заметил, что мир полон чего-то такого, о чем раньше я и понятия не имел. Мир урчал, шептал, вздыхал, ворчал… И голосами его были ветер, мухи, шорох растений, пробивающихся прямо из камня, птицы, полет которых я просто слышал, даже когда они парили очень высоко… Я вдруг почувствовал множество запахов. Раньше я вдыхал только полынь, которая, словно бы расталкивала все прочие запахи вокруг, и затем забиралась в ноздри. Теперь же я мог бы отличить по запаху даже камни…

В монастырь на этот раз меня впустили без особых церемоний. Я вновь влился в ту жизнь, растворившись в бесконечном молчании. В этот вечер ко мне вновь подошел тот же монах, что научил меня сколько–то дней назад держать правильно руки. На сей раз, он велел поднять правую руку параллельно земле, а предплечье направить вверх. Левое же предплечье следовало расслабленно опустить вниз, словно бы подвесить. Так я ходил около получаса, пока руки не затекли. Встряхнув их, и снова вытянув вдоль тела, я стал ходить как прежде. Монах одобрительно кивнул. Так шли дни, я получал от моего наставника все новые и новые задания, пока вдруг не произошел странный случай. Я шел вдоль стены с вытянутыми руками, и вдруг…. мир померк! Глаза мои застелила пелена, а затем появилось ощущение полета. Мне казалось, что я взлетаю словно ракета, и даже будто бы почувствовал, как ветер треплет волосы, но нет, внешне ничего не изменилось: я стоял на земле. Затем стало словно бы светло, но это тоже было больше похоже на сон. А потом я вдруг произошло и вовсе странное… Я почувствовал, что знаю ВСЕ!!! Я попытался вспомнить нерешенную задачу, над которой бился уже больше года, и увидел, что она не имеет решения! Я мог увидеть все, что хотел, я понимал все, мне нужно было только немного переместить фокус своего внимания. Я вспомнил, куда девалась книга, которая пропала много лет назад, и о которой я сожалел по сей день. Потом я увидел каких-то людей, которых, впрочем, тотчас и узнал. А потом все пропало. «Сон» вновь стал серым.

Прошло еще пару дней, и «белые сны» стали появляться чаще, а один раз я даже увидел нечто похожее днем. Собственно, я увидел своих друзей, которые говорят по телефону. Я понял, что они, наверное, волнуются, пытаются, что-то узнать обо мне. Но что я мог поделать? Все происходящее было настолько странно, и выхода не было…

Однако время шло. И вот настал день, когда Ву снова проводил меня до ворот. Я пытался оставить ему хоть немного денег, но он решительно отказывался, не объясняя почему. Еще раз поблагодарив, я ушел. Добрался я по уже знакомой тропе до места, где останавливался автобус, мне показалось, быстрее, чем прежде. На этот раз он приехал вовремя. Я вошел, заплатил водителю и сел на заднее сидение. Я не хотел, чтобы меня рассматривали. Автобус трясся по пыльной дороге, а я сидел сзади и, мне казалось, что я попал в грохот для сортировки щебня. Превозмогая эту жуткую тряску, я все же пытался как-то собрать воедино все увиденное за две недели. Я решил попробовать войти в «серый сон», но у меня ничего не получалось. Все закончилось так, как будто бы вообще ничего не происходило. Видимо, пара слов, сказанных водителю, разрушили нежный, словно кружево замок молчания, выстроенный с таким трудом за две недели…

Через какое-то время на меня вновь навалился бесцеремонный, горластый Катманду со своей гарью, шумом и разноцветьем, а еще через день я уже летел во Франкфурт. Более мне не удавалось войти ни в «серый», ни, тем более в «белый» сон. Быть может просто потому, что у меня больше не было ни малейшего шанса помолчать хотя бы пару дней… И с тех пор «серый сон» так остался просто сном, воспоминанием, тающим, словно дым…

Настало время, когда я остался совсем один. Все, кто помогал мне, кто наставлял меня, кто удерживал меня от разных глупостей, ушли в другие миры, и далее – увы – можно было надеяться уже только на себя.

А, возможно, попросту закончилось время брать и настало время отдавать. Я никогда не навязывал никому ни своей картины мира, ни тем более – своего, пусть и скромного, опыта.

Так получилось, что в это же время, я дружил с одной женщиной. Да что там – «дружил»! Наши отношения были гораздо шире дружбы, я и любил ее и оберегал, и обучал тому, что знал сам. Я продолжал вместе с нею свои эксперименты. Я даже отыскал в шаманских путешествиях ее «мировое» 32 имя – Рута. В общем, это было настоящий магический союз: совместные медитации, путешествия силы, знакомство с местами силы и невероятные ночи жаркой и какой-то бесконечной любви.

Познакомились мы, когда мне было около тридцати, ей – около двадцати пяти, и единственной ее мечтой было поступление в мединститут. Скорее всего, мечта эта, так бы, и осталось мечтой, поскольку этот институт в нашем городе в те времена был, говоря мягко – не без греха. Иными словами, без нужных связей и взяток, попасть туда было очень сложно, если вообще возможно.

Идея помочь ей туда поступить посредством магии, зародилась у меня как бы сама собой, и я предложил поработать вместе с полгода, а уж далее посмотреть, как пойдет. Терять, собственно, было нечего, и она согласилась. Вообще, она была по натуре скептик, и вдобавок Телец, если это кому-то о чем-то говорит. Нежная, теплая, удивительно обаятельная, но… – проще было бы убедить Аятоллу Хомейни принять иудаизм, нежели разубедить ее в каких-то предрассудках. Но, я все же набрался терпения, и шаг за шагом мы начали двигаться вперед. Снова прошлись по известным мне местам силы, медитировали, вступали в контакты с разными духами, вызывали осознанные сновидения… В общем – «обыкновенная магия», если так можно выразиться. И вот наступает «роковой» август, когда, наконец, должно стать понятно, на что мы с ней годимся.