Услышав это, Хомченовский улыбнулся. Точно подмечено. То автомат у немцев унесут, то у машины шины проколют, то порвут связь, то в бензобак насыплют песка. А сколько диверсий совершили подпольщики!

— В условиях подполья,— говорил далее Машеров,— мы должны продолжать работу с населением, использовать различные способы борьбы с оккупантами. Но самое главное, на данном этапе, организация вооруженного сопротивления. Надо как можно быстрее создавать сильный, боеспособный партизанский отряд. И очень важно, чтобы с первых дней он действовал смело и дерзко. Это поможет новому этапу борьбы в районе, вдохновит народ.

Хомченовский смотрел на Машерова и думал о том, как верно он определяет обстановку и в сложной ситуации находит правильные решения.

— Для первого отряда нужны самые лучшие, самые смелые люди,— развил свою мысль «Дубняк».— У нас такие есть…

Здесь Петр Миронович не ошибался. Россонское подполье росло не только численно, но уже умело сражаться с оккупантами. Например, Якимович Михаил Павлович, вступив одним из первых в ряды подпольщиков, наносил ощутимый ущерб немцам. Он добывал ценные данные о размещении гарнизонов и их вооружении, разоблачал предателей и сеял панику среди гитлеровских солдат, организовывал и проводил диверсии по коммуникациям врага, выводил из строя их автомашины, мотоциклы, броневики путем порчи отдельных деталей и узлов. Кроме того, Якимович усиленно собирал оружие, патроны, медикаменты. Он вел активную антифашистскую пропаганду, распространял сводки Совинформбюро, листовки, агитировал население не сдавать оккупантам продукты, теплые вещи, саботировать все виды работ. Этот двадцатилетний тракторист одного из колхозов Россонского района, изобретая одну выдумку за другой, приносил от немцев патроны, медикаменты, обмундирование, разного рода оружие. Михаил Павлович много раз ходил на трудные задания в стан противника.

Бывший директор Россонской сельхозшколы Пархимович Семен Петрович сумел выследить и разоблачить несколько тайных лазутчиков и изменников Родины, подобрать надежных людей для подпольной работы, собрать много трофейного оружия. Он, живя в Клястицах, значительную часть времени проводил в походах в дальние районы и города, где добывал сведения о размещении врага, узнавал много ценного о настроении населения. Попутно Семен Петрович проводил большую работу по разоблачению фашизма и разъяснению сложившейся ситуации в оккупированной Белоруссии, призывал к активной борьбе с гитлеровцами.

Двадцатилетняя Езутова Антонина Савельевна, работавшая до войны бухгалтером Альбрехтовского сельпо, систематически посещала город Полоцк с разведывательной целью, распространяла листовки, умело вела агитационную работу. Она являлась хорошим связным. И таких людей было много. Петр Миронович Машеров в течение короткого срока сумел сколотить крепкий подпольный центр с необходимой дисциплиной и строгой конспирацией. Однако условия конспирации не давали в полной мере развернуть вооруженную борьбу с фашистами, наносить им более ощутимые удары.

V

Требовалось срочно менять тактику. «Нужно побыстрее уходить в лес и создавать партизанский отряд, — думал Машеров.— Но в суровые зимние месяцы это очень трудно сделать. Следует дотянуть до весны, а этим временем найти базу, заготовить продукты и медикаменты. Необходимо морально подготовить людей, особенно тех, кто останется на нелегальном положении. А сейчас следует не ослаблять работу по усилению скрытых диверсионных акций, порчи имущества и техники врага, деморализации солдат. Но, главное, мы должны поднимать дух наших людей, рассказывая им правду о фашизме и о положении на фронте!» Сам Машеров в эти тяжелые для Родины дни соблюдал условия строгой конспирации, часто посещал боевых товарищей, собирал совещания руководителей групп, встречался с партийными работниками. Цель была одна — переход к открытой вооруженной борьбе.

«К началу апреля 1942 года,— говорится в документе о Россонском подполье,— подпольная группа уже была готова перейти к организации партизанского отряда. Руководством группы был разработан план перехода членов подполья от подпольной деятельности в организуемый партизанский отряд, так как уйти в партизаны открыто значило подвергнуть уничтожению семьи и родственников подпольщиков. Необходимо было как-то обмануть врага, скрыть действительную цель ухода. А поэтому было принято решение уходить поодиночке под видом уезда к родственникам или создания видимости арестов и насильных уводов».

Машеров, как руководитель всего подполья, в деталях продумывал версии для создания убедительного и веского алиби каждому патриоту или целой группе. Еще при первой встрече с Хомченовским Петр Миронович высказал на этот счет свои соображения:

— В назначенное время сделаем налет на Пироги, тебя и твоих ребят заберем как бы силой. Увезем в лес. Одновременно в других местах прихватим пособников оккупантов. Это для того, чтобы отвести подозрение от ваших ребят хотя бы на первое время.

К апрелю 1942 года ситуация сложилась так, что надо было часть подпольщиков переправлять в лес. Было решено собрать совещание руководителей групп и актив. Когда все сошлись, Машеров, поздоровавшись, сказал:

— Итак, решено: девятнадцатого апреля уходим в лес. Первой уходит основная группа, остальных забираем под видом неожиданного налета на села и ареста. Покидая Россоны, мы должны всюду оставить своих людей. Подпольная работа не должна ослабевать.— Он, внимательно осмотрев всех присутствующих, добавил:— Очень прошу, товарищи, делать все спокойно и аккуратно, не давая врагу повод для подозрений.

Сам он, взяв в комендатуре пропуск, в тот же день под предлогом поездки в Ушачи к родственникам покинул Россоны. Это был очень трудный шаг. Ведь здесь оставалось самое дорогое для него существо — мать. Он подошел к ней, нежно обнял: