Я нисколько не кривил душой — Лидия, высокая и статная, сохранила великолепную фигуру. Возможно, она не рожала, иначе откуда столь заметная талия, но все равно… В будущем мне очень нравилась Екатерина Климова. Прелесть же!

— Да-а! — Теплицкий отзеркалил мою улыбку. — Ну-у… Тогда я ваш должник, Марлен! И… Кто-то тут упоминал пельмени…

— Бу-сде! — ухмыльнулся я.

Глава 4.

Вторник, 19 апреля. Утро

Приозерный, улица Горького

Сегодня планерки не было — товарищ Быков даже не заглядывал в кабинет главного, а сразу шмыгнул в свой, не шибко просторный, и не высовывался оттуда.

Вероятно, пропаже ВРИО с горизонта событий способствовала Галка, взорвав в редакции информационную бомбу:

«В бюро статистики — пожар! Весь второй этаж выгорел! А там чуть не погибла супруга первого секретаря райкома! А Марлен ее спас! В горкоме уже хлопочут о награждении медалью «За отвагу на пожаре»!»

Вот в таком духе, в таком разрезе. Надо полагать, Быков испугался оргвыводов, потому и затаился. Вдруг, и аз воздам?

«Обойдешься!» — с этой мыслью я юркнул в кабинет, самому себе напоминая Алексея Петровича.

Отсидеться мне не дали, в дверь ломанулись сразу трое — Галинка, Наташа и Зиночка. Улыбки до ушек.

— Привет, герой! — зазвенела Горбункова.

— Да я мимо проходил… — отыграть скромность не удалось.

— Ага! Ага! — загомонило всё трио.

— Пошли к нам! — затеребила меня Ергина. — Сюрпри-из!

— Девчонки, не пугайте…

Голоногая троица, хохоча, перетащила «героя» в «девичью» — комнату, куда вместительнее моей, и гораздо более уютную: на подоконнике — цветы, на полочках — сувенирчики… На столе — здоровенный торт «Киевский», а в «гостевом» кресле — первый секретарь лично.

— Доброе утро, Ким Вадимович, — поздоровался я с запинкой.

Ощутив растерянность в моем голосе, Теплицкий ухмыльнулся.

— Доброе, Марлен, доброе! — он прищурился. — Не сумел вас отблагодарить, так хоть за редакцию порадеете?

— Ну, если торта дадут, кусок побольше — и с розочкой! — хищно улыбнулся я, — то, чего ж не порадеть? Нам бы хорошие пишмашинки, Ким Вадимович. На старых устаешь долбить, пальцы болят!

— Ага! — поддакнула Наташа. — Даже в приемной, и то!

— Организуем, — энергично кивнул Ким Вадимович, и пошутил: — Прошу считать меня Дедом Морозом! Какие еще желания?

— Номеров бы побольше… — Зина неуверенно переглянулась с девочками. — Телефонных, я имею в виду. А то, у нас у редактора только, и один общий. Звонят мне или Лысых, а трубки поднимают все. И каждый раз такая неразбериха!

— Сделаем! — бодро откликнулся первый секретарь. — А чай где, красавицы?

— Греется! — резво доложила Галка. — У нас электросамовар. Большо-ой! Ведро воды влезет!

— Ким Вадимович, — улыбаясь девичьему хвастовству, я оседлал стул, — а где ваша Снегурочка?

— В Дубки подалась, — мягко вымолвил Теплицкий, и зарумянился. — Лидочка и сама деревенская, и мама ее там живет. До сих пор новой прическе радуется! Помолодела, говорит, лет на десять! Да я и сам рад… А у вас, Марлен, целых два таланта — и писать, и стричь! Э-э… — смутился он. — Кажется, я лишнего наговорил…

— Да ладно, — махнул я рукой, — все равно ж узнают…

Девушки переглянулись.

— Ой, Зин, да мы же видели Лидию Николаевну! — плеснула руками Галя. — Помнишь, ты еще удивлялась?

— Ну, да! — Ергина неверяще посмотрела на меня. — Думаю, и когда ж она успела голову в порядок привести… Так это ты?!

— Сдаюсь! — поднял я руки.

— А мне сделаешь?

— А мне?

— Чур, я первая!

Теплицкий глянул на меня сочувственно, и приложил руку к сердцу:

— Чем могу загладить вину, Марлен?

— Да вот, — усмехнулся я, — отправить бы их на курсы повышения квалификации… В Москву! Не столько даже на учебу… Пусть бы пообщались с коллегами, набрались бы идей новых.

— А что, — оживился первый секретарь, — можно! Кого? — он достал из кармана книжечку в кожаном переплете. — Я записываю!

— Зинаиду Ергину, Галину Горбункову, Татьяну Лысых, Наталью Свиридову…

— На-талью… — бормотал Теплицкий, строча.

И тут на пороге возник Быков, застыв, как статуя командора.