— Счастья в работе и успехов в личной жизни! — Осокин обошел Вику, и юркнул в свой загончик.

Левицкий замаячил неподалеку, томно переговариваясь с подпевалами по-английски:

— Эти пролетарии так несносны! Грязь из-под ногтей вычистить даже не догадаются, так и тюкают по клаве!

Две густо накрашенные девицы, пухлые от силикона, с готовностью захихикали, а Марлен сдержал улыбку.

В резюме Игната, в строке «Владение иностранными языками», стояло: «Читаю и перевожу со словарем». Ну, что ж, пусть эти мелкие вражинки и дальше принимают его за тварь бессловесную. Секретность — оружие пролетариата…

— Привет! — через оградку перевесился местный фотограф, Руслан Малеев. — Достают?

— Да фиг с ними, — философски выразился Осокин. — Вика — обычный мажор, избалованный мамсик. Но пишет, вроде, неплохо!

Лицо Руслана приняло растерянное выражение.

— Да ты что, не в курсах? — затянул он приглушенно. Оглянувшись, почти прошептал: — За Вику наша Дашка пишет! Тот ей двести евро, а она ему — заметку! Понял? У Дашки ребенок, два годика, и ни квартиры, ни связей, ничего. Вот и пишет — за себя и за того парня! Песня такая была раньше…

— Помню, — скривился Марлен. — Вот ведь… Куда я попа-ал…

— В гадюшник! — хохотнул фотограф, исчезая.

Осокин минут пять смотрел в мерцавший экран. Фоновым рисунком рабочего стола Игнат выбрал фото марсианской пустыни. Марлен водил глазами по оранжевым дюнам, по блеклому небу, и душу заполняла глухая тоска.

«Куда я попал? Светлое будущее… На Украине — фашисты, в России — капиталисты…»

Он вспомнил, как вчера вечером, проходя мимо ночного клуба, углядел двух парней, вылезших из приплюснутого «Ламборджини» — вихляя худыми задами, они двинулись в обнимку…

Осокин испытал приступ ноющей боли, словно от старой, незалеченной раны.

«Наш паровоз давно уж не летит вперед — его загнали в тупик, где он тихо ржавеет…»

Едва часики на компьютере свели стрелки на одиннадцати, как верезжащий голос секретарши разнесся по залу:

— На планерку! Вагин, тебя это тоже касается!

Пожав плечами, Марлен зашагал в кабинет Кириллыча, обширный, но уж очень светлый, прозрачный, как аквариум для единственной рыбы.

Шестеро созванных загремели стульями, подсаживаясь к длинному "заседательскому" столу. Осокин числился седьмым.

Мельком глянув на него, главред довольно проворчал:

— У Игната клюнула крупная рыба. Наша задача — постараться, чтобы она не сорвалась…

Как назло, заиграл телефон у Марлена, и все с осуждением уставились на нарушителя тишины.

— Извините, Владимир Кириллович, — поморщился Осокин, — это мистер Карлайл.

— Так ответь! — резко сказал редактор.

— На громкую связь поставь, — невинно улыбнулся Вика.

Марлен выложил сотовый на стол.

— Хэлло, Игнэйшес! — громко сказал Карлайл, растягивая звуки на южный манер.

— Хэллоу, Джеймс! — Осокин легко подхватил простодушную фамильярность американца. — Мы как раз собрались обсудить ваш заказ… — уловив жест Кириллыча, он быстро добавил: — Может, присоединитесь он-лайн?

— О, да-да!

Глянув на перекошенное лицо Левицкого, Марлен поймал момент чистого детского удовольствия. Вскоре брыластое лицо рекламодателя вспухло на экране «плазмы».

— Добрый день, господа! — церемонно поздоровался Джеймс. — Чем порадуете?

— Виктор? — главред бросил взгляд из-под набрякших век.

— Мы разработали креативный ролик для целевых аудиторий…

Вика говорил уверенно, хорошо поставленным голосом, пересыпая свою речь массой заумных терминов, вроде «кейса», «нативки» или «сторителлинга», а на экране круглилась, плавно вертясь, бутылка, блестевшая росистым конденсатом. Хлопнула крышечка, выпуская влажный «дымок», и отчетливое шипение воззвало к чувству жажды.

— М-м… Неплохо… — промычал Карлайл, сохраняя постный вид, и неожиданно спросил: — Игнэйшес, ваше мнение?

— Не хочу никого обидеть, — вздохнул Марлен, — но подобных кадров я насмотрелся вдоволь. И пиво шипело, и кола, и капли стекали… Повторение пройденного.

— Предложи лучше! — дернул губами Левицкий.

— Ну, не знаю, лучше ли, — спокойно договорил Осокин, — но иначе — точно. Тут упоминали целевые аудитории… Я как-то думал над этим. Мы постоянно втюхиваем колу или пепси молодежи! А если перевернуть ситуацию?