В окне вдруг проклюнулось солнце, оросив комнату призрачным светом. Шего посмотрел на грязные половицы, как будто подобревшие в золотых пятнах, вытащил из кармана сигарету, затянулся и стряхнул пепел в ладонь.

– Но зачем он вернулся?

– Кто?

– Лир.

На чайнике принялась прыгать крышка – кипящие брызги рвались из-под нее, как грешники из адского пекла. Крола подцепил ручку спущенным с плеча рукавом свитера и унес чайник к столу.

– А ты-то сам далеко ушел? – заметил провидец.

Змей отвернулся к огню.

– И что с ним стало?

– Убили, я же сказал.

– С Лиром, который вернулся.

– Ничего хорошего.

– Почему?

Крола вздохнул, потом выплеснул старую заварку в форточку и налил в чашку свежего кипятка. Чая он так и не нашел и нарвал жухлых листьев смородины, что валялись теперь по всему столу.

– Да потому! Ты что – не понимаешь ничего? – рассвирепел Крола. – В каком мире мы живем? – он взглянул на Шего так, будто змей должен был ответить ему, но тот не отвечал, а все упорнее смотрел в огонь. – Проснись уже, сколько можно? Мы тени, окруженные смертью, и сами – смерть. Если мы будем жить для себя, для радости, то какими же мы окажемся палачами? Мы никому не нужны другими, для нас нет места – ни в одном из миров.

– Ты когда-нибудь убивал? Хоть кого-нибудь? – спросил змей глухо. – Кроме комаров. Например, собаку? Или человека?

Крола криво усмехнулся:

– Знаешь, я, вообще-то, люблю пострелять уток по осени.

Шего снова отвернулся к огню.

– Почему ты не спас его?

Провидец выругался, уронив чайник на чашку, и принялся собирать осколки в ладонь.

– От трибунала? Интересно как?

– Ямщика. Ты мог предупредить его. Он бы ушел. За тридевять земель.

Крола сел на стул рядом с быстро растекавшимся и быстро остывавшим блестящим пятном.

– Я и сам тогда был как ты – глупый ребенок. Сила еще не проснулась толком. Видел его уже мертвым, но мига смерти не видел.

– Как это? – удивился Шего.

– Вообще-то, я не все вижу.

– Странно.

– Странно то, что его смерть не видел никто. Понимаешь? Ни один провидец.

– И что? Если ты видишь не все, значит, и другие видят не все.

– Так это не работает.

Крола сложил осколки на краю стола, поднялся со стула, подошел к буфету и вытащил одну из тех чашек, что недавно перевернул, ополоснул ее, выплеснув горячую воду со дна в форточку, заполнил до краев смородиновыми листами и залил кипятком.

– У нас есть общее поле зрения, и в этом едином поле мы зрим и прошлое, и будущее. В нем нет ни черных дыр, ни белых пятен. Все кристально чисто и ясно, но как замысел, целиком, оно ото всех скрыто, доступно же лишь частями. Каждый провидец видит свою крупицу в общей чаше с водой. Когда же все видения складываются в определенный промежуток времени, мы, можно сказать, исповедуемся и получаем доступ к тому, что видел каждый из нас. Как книгу читать, склеенную по страницам.

– То есть… – протянул было Шего, но на самом деле не смог бы продолжить начатое предположение, потому что не знал, что думать.

– Нельзя скрыть совершившееся видение, оно откроется рано или поздно. Можно попробовать предотвратить его, ослепив смотрящего… Но как?

Крола сделал глоток настоя и молча допил всю чашку. Вытащил из нее листок, попробовал жевать с хмурым видом – в животе у него пронзительно заурчало. Шего встал со стула, нырнул в печь и, достав уголек, зажал в ладони.

– Как же Рае пользуется порталом?

– Понятия не имею.

– Все равно не понимаю. Это же не единственный такой дом, их же много, что даст смерть одного ямщика? В конце концов на его место разве не может прийти другой?

– Понимаешь, какая штука… Смерть змея при живом колдуне – явление крайне редкое. Могут пройти сотни лет, прежде чем это повторится. Тогда строят дом и портал из костей зверя, а человек, чтобы продолжать управлять им, обретает жизнь вечную и становится ямщиком. Без него дом – не имеет силы. Чужой, сменщик, не сможет стать ямщиком, потому что не сможет управлять домом.

Крола потянулся к чайнику, но тот оказался пуст – несколько капель упало на дно чашки.

– Но как бессмертный был убит? – недоумевал змей.

– На всякую мышку – своя мышеловка.

Провидец вновь наполнил чайник и поставил к огню.

– А мы-то чего тут делаем, в мышеловке?

Шего смотрел, как языки пламени обвивают жестянку, бьются об нее, как какие-нибудь морские создания.

– Бессилие – тоже сила, – Крола присел на корточки рядом с печью и уставился на огонь. – Мы здесь, потому что место это давно стерто со всех карт. И все еще невидимо для провидцев. По большому счету – о нем мало кто помнит. Считается, что дом этот – груда бессмысленных бревен, – он повернулся к Шего и взглянул ему прямо в глаза. – В целом так оно и есть, но это безопасное место.