— Миллион? — мгновенно навострила уши Магна, — Трэвиус! Я требую срочно пересмотреть твою систему начисления зарплат!

— Вот когда научишься воду обратно на небо отправлять — тогда и поговорим, — засмеялся Трэвиус и не без доли нежности обнял за могучие, широкие плечи свою спутницу. — А еще сотни Ифритов за раз на лопатки ложить.

— Класть, — сказала Магна.

— Чего?

— Правильно говорить класть.

— А еще — не спорить с начальством.

— Трэвиус, ты щас какую воду имеешь ввиду? — спросила с недоумением Майла.

Морган встревожился. Вороватым, даже испуганным взглядом посмотрел на босса. Затем — еле заметно покачал головой. Трэвиус, немного нахмурившись, тут же замолчал. Остаточные следы воспоминаний с трудом прорывались сквозь пелену блокировки.

— Не тягайся со Жнецом, — нарочито громко засмеялся босс и смачно поцеловал Майлу.

Расслабившись, Морган откинулся на стальную стену транспортника. Его удивляла не столько абсолютная неприемлемость открытых служебных отношений, сколько непреодолимая страсть Трэвиуса к крупным женщинам. Первое обстоятельство несло чисто деловой характер и совершенно не предоставляло Майле никаких материальных привилегий. А вот во втором Морган никак не мог уловить смысл. Касалась это, к слову, не только особо крепких представительниц того пола, которого язык не поворачивался назвать слабым. В памяти Жнеца всплывали связи босса с женщинами, мягко говоря, полноватыми. Можно сказать, удивительно обширными. Уважая сослуживиц за надежность, силу и стабильность, Морган все же не испытывал к ним никакого влечения. Он не совсем понимал, как можно ложиться в постель с тем, кого воспринимаешь больше как потенциального соперника, нежели любовницу. Нередко наемницы были клонами-генмодами: характер проделываемой работы требовал недюжих физических сил. На попойках такие инициировали дружественный мордобой гораздо чаще остальных, укладывая на лопатки и ломая носы с особым энтузиазмом.

Впрочем, Морган не считал себя излишне придирчивым к женской внешности. Помимо габаритов, его вкусы, в основном, ограничивались наличием парных конечностей и количеством грудей в обязательном порядке не более, чем две. Разве что к рыженьким мужчина испытывал невольную симпатию, явно оживляясь при виде медной копны волос.

Однако, несмотря на явную слабость к женщинам ярким, сам Морган считал эти предпочтения крайне непродуктивными. Скудность выбора, да и строгая самодисциплина заставляли ограничиваться лишь пустыми созерцаниями. Жнец не мог, да и не особо стремился что-либо менять. По крайней мере, до Олимпа.

— Твоя остановка, парень, — бас Трэвиуса вновь обрел смачность, ибо не без доли удовольствия он вынул из-за пазухи долгожданную сигару.

Прошло гораздо больше времени, чем казалось. Пробка давно рассосалась. До Школы домчали быстро.

Пришлось топать еще около километра, прежде чем вдалеке замаячили виды знакомых стен. Трэвиусу не понравилось, что его команда почувствовала скопление Жнецов еще на подходе. Все это время Энберт самоотверженно боролся с подступающей к горлу тошнотой. Морган недоумевал, как вообще он собирался подкатывать к храмовнице с такой явной непереносимостью сопротивляемости.

Что-то екнуло слева, почти у самого сердца. Прошла куча времени с тех пор, как Морган был здесь в последний раз. Кажется, более пяти лет, не считая времени с момента ухода в гибернацию. Когда умер наставник, мужчина почему-то прекратил посещать родные пенаты. Иногда ему казалось, что он специально их избегал. Только постоянная загруженность не давала повода усомниться, что происходило это от недостатка времени, а не из-за каких-то более глубоких причин.

Школа располагалось на северной окраине Арсии. Там, где не было трущоб, но в изобилии встречались пустыри. И геологическая особенность местности тут была вовсе не причем, ибо образовались пустыри из-за постоянных тренировок молодняка. Плохо контролируемые волны выжигали окружающую местность. И без того скудная растительность уже давно оставила попытки облагородить скучный ландшафт.

Высокие стены, отделявшие основное здание от окружающего мира, требовались вовсе не для того, чтобы защитить учеников от полчищ Теней. Никто в здравом уме и не думал околачиваться близко к повышенной концентрации Пламени. Двухметровая преграда, как ни странно, предназначалась для самих воспитанников. Умотать в самоволку не стремился разве что ленивый. Даже самые строгие меры далеко не всегда действовали на горячих, полных гонора от распирающей изнутри силы мальчишек. Для особо наглых нарушителей устава количество проводимых дней в ежемесячном карцере плавно возрастало с трех до недели.

— Раз, два, три, лучше ты башкой верти, — напевал про себя школьную считалку Морган, — А если зазеваешься, без мозгов останешься...

На учебную территорию пропустили без проволочек. Грузный замок на массивных воротах открыл пожилой Жнец. Сторож развлекался тем, что периодически сдавал беглых мальчишек, глазел целыми днями Арены и, порою, закладывал за воротник. Несмотря на почтенный возраст, он, как и остальные Жнецы, испытывал живительную тягу ко всякого рода движухе. Стращая байками своей боевой молодости, Крис Вейрфт нередко впадал в меланхолическую ностальгию. При этом он зачастую приукрашивал минувшие события, всегда добавляя кое-что новенькое. Старым, уже успевшим хорошенько подзабыться лицам сторож был неизменно рад. Возможность переброситься хотя бы парой слов во время дневных занятий выдавалось редко.

— Когда успели колючую проволоку поставить? — не поздоровавшись, поинтересовался Морган.

— Да малые больно борзые, — рассмеялся Крис, оголив неполный рот зубов, насчитывающих ровно три. — Проволока-то под током.

Густая, седая борода Криса затряслась в такт хлюпкому смеху, явно приправленному бутылочкой крепкого коньяка. Его вовсе не тронула внезапная фамильярность. Уходившие в гибернацию никогда не здоровались и не прощались.

— Током? — вскинул брови Морган. — И что, не замыкает?