Во второй половине 50-70-х годов продолжалось интенсивное изучение денег и денежного обращения на Руси. В.М. Потин (1968) исследовал клады и отдельные находки западноевропейских монет на территории Древнерусского государства. Автор выступил решительным сторонником точки зрения на клады как памятники денежного обращения. В хронологическом аспекте им рассмотрены торговые связи русских земель с отдельными западноевропейскими странами. По мнению В.М. Потина, нехватка монеты на западе привела к почти полному прекращению ввоза на Русь серебра в начале XII в.

Сводку В.Л. Янина о находках восточных монет дополнил В.В. Кропоткин (1978). Исследователь также издал Свод византийских монет, найденных в Восточной Европе (1962). М.П. Сотникова собрала сведения о большинстве известных монет русского чекана конца X — начала XI в.

Нумизматическим находкам, прежде всего восточному и западноевропейскому серебру, посвятили свои исследования Н.Ф. Котляр (1973) и В.И. Рябцевич (1966).

Интересные выводы о широком распространении с середины XI в. на территории Руси новгородских серебряных гривен-слитков по данным денежно-вещевых кладов и единичных находок сделал А.Ф. Медведев (1963). Содержание серебра в новгородских гривнах и технику литья исследовала М.П. Сотникова (1957, 1961). В.Л. Янин продолжил в ряде статей изучение особенностей денежных систем древнерусских княжеств в различные хронологические периоды.

В связи с публикацией переводов сочинения Абу-Хамида ал-Гарнати, посетившего Русь в середине XII в., вновь был поднят вопрос об использовании в это время денег-мехов, в том числе и вытершихся шкурок, скрепленных княжеской пломбой (А.Л. Монгайт. М.Б. Свердлов).

Денежное обращение в целом и ос ионные древнерусские денежные единицы рассмотрел в неоднократно переиздававшейся монографии «Русская монетная система» II. Г. Спасский (1970).

После работы Н.П. Лихачева древнерусская сфрагистика лишь эпизодически привлекла внимание исследователей. С тех пор накопился обширный новый материал. Появилась возможность систематизировать вислые печати и привлечь их для изучения развития государственных институтов в Древней Руси. Эта работа была выполнена В.Л. Яниным, издавшим вслед за серией статей двухтомный Свод древнерусских булл X–XV вв. (1970а). Для абсолютного большинства печатей удалось составить типологическую классификацию, выделить устойчивые типы светских и церковных булл, определить первоначальную принадлежность многих моливдовулов. Оказалось, что право скреплять документы печатью принадлежало на Руси лишь представителям верховной светской власти и высшим церковным иерархам. Исследования В.Л. Янина успешно продолжены его учениками.

Наряду со сплошным археологическим обследованием ряда территорий Древней Руси в прошедшие два десятилетия во все возрастающем масштабе велись интенсивные раскопки десятков и сотен укрепленных поселений X–XIV вв. Археологическими работами охвачено большинство столиц и крупных городов земель-княжений.

Не останавливаясь подробно на результатах этих изысканий, частично опубликованных и уже кратко охарактеризованных в печати (Воронин Н.Н., Раппопорт П.А., 1963; Куза А.В., 1978) следует подчеркнуть, что свыше 100 поселений данного времени (из почти 400), названных в письменных источниках городами, планомерно исследованы или исследуются археологами. Изучено также около 10 % «безымянных» городищ с древнерусским слоем. Получен огромный фактический материал, освещающий повседневный быт, жилища, оборонительные сооружения, ремесло, торговлю, зодчество, культуру и топографию поселений этого типа.

Полностью оправдал себя метод раскопок поседений большими площадями. Б.А. Рыбаков вскрыл практически всю территорию детинца в Любече. Впервые по археологическим данным реконструирована целостная картина жизни феодального (княжеского) замка.

Внутренняя защищенная гавань для судов обнаружена в детинце Воиня. Усадьбы с жилыми и хозяйственными комплексами найдены на городище Слободка. Раскопки в Ярополче Залесском (Пировы Городища) позволили в деталях изучить этапы становления и гибели небольшого городка на Клязьме.

Исследования в Витачеве, Чучине, Новгороде Малом (Заречье), Святополче-Михайлове и на ряде других городищ рисуют суровый быт русских порубежных сторожевых крепостей. Значительный интерес представляют работы в Изборске, где прослежены непрерывные культурные отложения от VIII до XIII в. Усадьбы должностных лиц и солеварни раскопаны в Старой Руссе. Отдельные постройки и могильники первого периода существования города обнаружены в Москве.

Многочисленные материалы, свидетельствующие о разносторонних этнокультурных связях, получены при раскопках городищ русско-польского порубежья (Перемышля, Червена, Сутейска, Дрогичина, Берестья) и Черной Руси (Волковыска, Слонима, Новогрудка). В Новогрудке в пределах окольного города вскрыты усадьбы зажиточных горожан (Гуревич Ф.Д., 1981).

Представление о быте русских центров небольших Полоцких княжеств в бассейне Даугавы и взаимоотношениях пришлого славянского и коренного балтийского населения дают исследования в Кукейносе, Ерсике и Олене. Древнерусский слой XI в. зафиксирован на городище в Тарту (Юрьеве).

Трагическая гибель русских городов под ударами орд Батыя, сопровождавшаяся массовым уничтожением мирного населения, вновь зафиксирована раскопками Изяславля и Серенска. Братские могилы защитников города и жителей вскрыты в Старой Рязани.

Большим успехом ознаменовались раскопки на Киевском Подоле. Здесь обнаружены деревянные жилые и хозяйственные постройки, мощенные деревом улицы и переулки, целые усадьбы древних киевлян IX–XII вв. Эти работы в новом свете рисуют и внешний облик, и массовую застройку не только Киева, но и других южных городов.

Были завершены исследования на огромном (около 1 га) Неревском раскопе в Новгороде и продолжены работы в различных частях древнего города. Принципиальное значение раскопок в Новгороде не исчерпывается массовыми находками берестяных грамот — нового вида письменных источников. Впервые в практике отечественной археологии изучены целые кварталы средневекового города. Разработана абсолютная хронологическая шкала новгородского культурного слоя. Благодаря этому не только конкретные постройки и категории вещей получили абсолютные датировки, но выявлена динамика жизни отдельных кварталов и улиц. Именно в процессе раскопок Новгорода стало окончательно ясно, что в древнерусских городах существовала усадебная застройка. Усадьба горожанина являлась первичной хозяйственной и социальной ячейкой сложного городского организма. Данные наблюдения подтверждены теперь материалами из Киева, Рязани, Пскова, Старой Руссы, Смоленска, Ярополча Залесского, Полоцка, Минска, Друцка, Турова, Пинска и других городов.