Сжала его челюсть в своей ладони.

— Всегда. А теперь отпусти меня в душ, ты пообещал мне ужин, помнишь? — укорила я.

— Мне казалось, ты утверждала, что я ем как поросенок? — поинтересовался он.

— Никто ничего не говорил о том, как ты ешь.

Я соскочила с кровати, прежде чем он успел еще раз приласкать меня, и направилась в душ. Когда я подошла к двери своей ванной комнаты, то оглянулась через плечо и увидела, что Роман смотрел на меня — не просто смотрел, а оценивал. Мне нравилось, как мое обнаженное тело действовало на него — когда все остальное терпело неудачу, стандартное восприятие мужчиной женщины всегда прикрывало мои тылы.

Роман бросил на меня любимый взгляд, когда оценивал мой внешний вид. Ранее, когда я вернулась из душа, перед моим взором предстало множество предметов, разбросанных по полу моей спальни.

На нашей кровати меня ждал новенький комплект подходящего нижнего белья, конечно же, белого цвета, ожерелье с разделенным сердцем, окруженным ангельскими крыльями -еще один спонтанный подарок от парня, который клялся, что не верит ни в какую из форм романтики и любви. И, наконец, платье, которое было на мне, когда моя душа впервые встретилась сего.

С той ночи, которая изменила наши судьбы, прошло не так много времени, но в эмоциональном вихре жизни казалось, что это произошло целую вечность назад. Роман часто напоминал мне об образе, который преследовал его с тех пор. Это была я. Его ангельская искусительница, завернутая в грешное малиновое платье и убежденная в том, что я — это все хорошее и плохое в мире, упакованное в одну прекрасную соблазнительную оболочку.

— Ты была всем, что могло привлечь меня, и в то же время всем, чего я так боялся. Мой не такой уж невинный ангел, облаченный в греховное платье, которое не должна носить даже самая развратная девушка.

Память у меня была лучше, чем у других, но даже если бы это было не так, я бы ни за что не смогла забыть его незабываемые комплименты, изменившие мою жизнь. Я помнила, что платье, в которое он был так влюблен, бережно хранилось в глубине моего гардероба. Оно было так же священно для меня, как и для него, поэтому я и хранила его в укромном месте. От него все еще пахло той ночью, и всякий раз, когда Романа не было рядом, я вдыхала его запах, чтобы почувствовать близость к нему, неважно, насколько больным или тревожным это могло показаться.

От того, что в моей спальне царил беспорядок, а вещи были разбросаны повсюду, у меня защемило сердце. Было очевидно, что он не хотел ничего другого так, как увидеть меня в этом платье. Для меня это было равносильно тому, что мы начинаем все сначала. Мы вновь были теми, кем были в тот вечер, до того, как так неосмотрительно вмешались в жизни друг друга.

Я перевела взгляд на него, стоящего полуобнаженным в центре комнаты. Все это время он наблюдал за мной, и на его лице застыло нервное предвкушение, в ожидании моей реакции. Не раздумывая ни секунды, я сбросила полотенце и прыгнула в его крепкие объятия. Любой свидетель мог бы подумать, что с момента нашего последнего объятия прошли годы — так жадно я впилась своим ртом в его губы.

Роман был пьянящим наркотиком и моим лекарством, позволяющим освободиться от внутренних демонов. Я никогда не смогу насытиться им.

Обвела пальцем свои губы, улыбаясь воспоминаниям, наблюдая за тем, как он одарил меня тем же самым взглядом сейчас, когда увидел меня уже одетую в платье.

Любовь, стремительно растущую между нами, невозможно было переоценить или не заметить. И хотя она была неконтролируемой, непредсказуемой, безумной, она была настоящей. Искренней. Это было тем, на что я в скором времени буду полагаться, чтобы сохранить свой рассудок в темные времена. Тем, что поддерживало меня в те ночи, когда он пытался заставить меня поверить, что не останется со мной.

Роман

Просыпаться рядом с Лили становилось для меня привычным делом. Только когда я спал рядом с ней, мои демоны успокаивались. Я мог видеть сны или не видеть их вовсе. Без нее я проводил бы ночи, мечась от одного кошмара к другому, в надежде, что какой бы злодей ни преследовал меня в собственных иллюзиях, я смогу дать ему отпор.

Я смахнул с ее лица растрепавшиеся волосы и нежно поцеловал в переносицу. Я никогда раньше не целовал чужие носики, но то, как она сморщилась в ответ, заставило мою грудь напрячься. Я коснулся носом ее мягкой щеки. Кожа Лили всегда была необыкновенно нежной, словно она купалась в божественной смеси из перьев и льна. Я нежно поцеловал ее в щечку, и она издала тихий, невинный звук. Не мог сдержаться — этот звук был настолько волнующим, что я снова поцеловал ее.

— Приляг, малыш.

— Мне не стоит быть здесь, — признался я.

— Что?

Лили за миллисекунду переключилась с жалостливого на резкий тон и схватила одеяло, чтобы завернуться в него.

— Я что-то не так сказала или сделала? Разве все это чувствуется неправильно?

Было удивительно, что та, которая позволяла мне исследовать каждый миллиметр своего тела так свободно и уверенно, превратилась в подобную ранимую версию самой себя.

— В том-то и дело, что эти ощущения настолько правильные, что это пугает меня.