Лили
Дьявол не появлялся ночью из глубин самой преисподней с красными рогами и остроконечным хвостом. Мой искуситель возник из застенка собственных камер пыток, став воплощением всего, о чем я только могла мечтать. Но в то время как мои демоны подталкивали меня к нему, его ? заставляли восставать против.
Роман
Контроль был наивысшей парадигмой такого извращенного мира, как мой, но сейчас я был сильнее, чем старая версия меня когда-либо могла стать.
Не было такого понятия как любовь.
Не было такого понятия как надежда.
Так почему я не мог позволить ей уйти? Всего один поцелуй, и это все, что потребовалось, чтобы захотеть найти способ завладеть ей.
Сможет ли Лили, наконец, исцелиться от ран давно преследующего ее прошлого, чтобы спасти Романа от его саморазрушительной антиутопии, или они оба окончательно разрушат свое счастье?
Это не история любви, это трагическое повествование о том, как две души так охотно помогали погубить друг друга.
Л. Харви
Осколки любви
Переводчик: Оля Андреевна
Редактор: Black Owl
За обложку благодарим: lack Owl
Пролог
Лили
Я стою и смотрю на обманчивый образ того, кем когда-то была, в отражении зеркала отеля, глядя в глаза, которые больше не узнаю, и беззаботную улыбку, призванную скрыть мою деградирующую душу. Это была свадьба моей лучшей подруги - день, который должен был быть наполнен только самым искренним счастьем. Счастьем, которое больше не было знакомой мне эмоцией.
Все, что было мной, все, что создало меня, было потеряно, когда я лишилась его.
И вот я разглаживаю роскошное платье, в котором мне не хочется быть. Тренирую свой величавый шаг взад и вперед по проходу и выдавливаю несколько убогих улыбок. Потом читаю речь, что настоящая любовь — это самая прекрасная привязанность, которой только может быть подвержен человек. Чушь.
Это история о том, как все, о чем я молила, сломило меня. Все, чего я страстно желала, выпотрошило меня. Все, во что я верила, чтобы оставаться вменяемой, погубило.
Он был всем.
Ничего больше нет.
Шекспир сказал однажды, что «Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь», и именно такой любви я хотела. Жаждала. Притягательная связь между двумя душами, о которой я всю жизнь читала в книгах. Особая зависимость, о которой мечтала часами напролет, пытаясь не потеряться в глубинах собственного разума. Все вокруг пытались донести, что это было естественным механизмом выживания.
Пейтон обладала жалящим языком, упрямым характером и суровым внешним видом и полагала, что сближение с кем-то закончится только лишь болью, как и случилось в тот день.
Харли решила замаскировать свою боль необходимостью помогать другим, чтобы ни при каких обстоятельствах не казаться сломленной или испорченной.
И была еще третья верная подруга, Альби. У нее были четыре стены мягкой камеры, монотонные песнопения, напоминающие о нашей детской травме, и душераздирающие крики из событий нашего прошлого, навсегда запертые в памяти о том страхе, который заставил нас пройти весь этот путь.
Тем не менее, я решила благополучно изобразить из себя обычную двадцатидвухлетку, продолжая внутреннюю борьбу со всеми демонами, с которыми когда-либо сталкивалась. Ежедневно пытаясь не потерять себя из-за своей наследственной склонности.
Я нашла свое освобождение в чтении, будучи зачарованной бесконечным списком прекрасных трагичных романов, которые помогли выработать собственное видение любви и сформировать саму суть надежды в моем пессимистичном сознании. Было невероятно занимательно то, что я каким-то образом достигла способности мысленно лишать кого-либо его защиты и влюблять в себя, а потом наблюдать, как чужой мир рушится вокруг, при том, что тебя самостоятельно и так бездумно впустили в него.
Любовь — это простое слово из шести букв, говорили они, будто она когда-то была хоть чем-то большим. Для меня никогда не имело значения, чтобы кто-то шептал мне на ухо милые глупости и пытался подсадить мой разум на нежность и поцелуи - у меня было достаточно жизненного опыта в противовес этим посредственным попыткам воздействия.
Любовь, в которую я верила, не была чередой эмоциональных действий и избитых фраз, воспроизведенных миллионами людей до меня в жалкой попытке объяснить чувства, для которых они не удосужились подобрать слова самостоятельно. Я нуждалась в ком-то, кто бы сквозь мою напускную общительность и фальшивую оболочку разглядел и проникся уродством того, что скрывалось внутри.
Моих длинных светлых волос и искусно созданной маски было достаточно, чтобы привлечь внимание, а после уже манипулировать ими, чтобы они воспринимали меня так, как я этого хотела, чтобы пленить их окончательно. Но все это никогда не было чем-то стоящим.
Соблазнительница. Шлюха. Коварная манипуляторша. Искательница внимания. Подведение опрометчивых мужчин к их бесспорному, но неожиданному для них самих падению, всегда было просто игрой. И каждый новый объект ничем не отличался от предыдущей жертвы, разве что был таким же одуряюще скучным, как и его предшественники. Каждая неудачная попытка найти кого-то действительно стоящего, чтобы влезть к нему в душу, всегда была тем дополнительным толчком, который приводил меня обратно в комфорт книги. В попытке потешить себя очередной иллюзией, только убеждалась, что для таких как я не осталось ничего другого в наше время.
Они называли меня эмпатом, добавляя при этом, что это являлось не только моим величайшим даром, но и самым опасным пороком. Дефектом, с которым я боролась каждый божий день, но после сумела использовать в своих сомнительных целях.
Чтение людей давалось мне легко: что их волновало, в чем нуждались, чтобы расслабиться, и насколько легко смогу заманить их, зная, что они никогда не выйдут из игры, даже будучи глубоко ошеломленными тем, в кого я превращусь по итогу. Поэтому они снова и снова, как и все предыдущие, беспомощно попадали в яму ни в чем неповинных временных партнеров, которых я пережевывала и выплевывала, подобно собаке, которой наскучила ее последняя жевательная игрушка — для меня это было равноценно.