Я рассказывал историю про Нюрку «Косолапую», как вдруг мое повествование прервало злобное рычание Блинчика, раздавшееся с улицы. Он тихо и угрожающе на кого-то порыкивал. Порфирий взглянул еще раз на часы и промолвил: «Сашка, а ты дверь-то запер? А то гости войдут, а у нас и угощения все кончились».

Я обомлел, потому как светлоликое лицо деда, к которому я так расположился за последний год, было серьезным и даже каким-то непроницаемым. Видно было, что он не шутил, а как-то испытывал нас на прочность что ли. Ринувшись к двери, я закрыл щеколду и с облегчением осел рядом же, у стены. Мое спокойствие оборвал резкий и сильный удар в дверь, будто кто-то с нечеловеческой силой пытался проломить её.

Блинчик жалобно заскулил и загремел цепью – видать, пытался забиться подальше в конуре своей. Отчетно слышно было тяжелое дыхание непрошенного гостя. Поступь его также не отличалась легкостью, доски у входа прогибались с громким скрипом, свойственным в зимнее время года.

Артемка побледнел и выронил кружку с чаем, она тихо стукнулась о деревянный пол, разлив содержимое, и накренилась, опершись на ручку. Порфирий изучающее смотрел на меня. Я злобно зыркнул на своего товарища-растяпу.

– Кто это? – еле выговаривая слова, спросил я у Порфирия.

– А я почем знаю, выйди да погляди, – молвил дед, отхлебнув чаю и хитро глянув на меня поверх кружки.

Артемка как-то нехорошо хохотнул – видать, обнаружив в ответе сторожа некий серый юмор.

Я поджал ноги и посмотрел на щеколду. За дверью кто-то так же продолжал ходить и вздыхать. Сие действие длилось около часу. И все это время мы слушали, впитывая каждое движение, там, за дверью. Гость не пытался более вломиться, но ходил взад и вперед у двери. Иногда его огромный силуэт мелькал у окна, закрывая собой освещенное луной небо.

Мы сидели и ждали, сами не понимая, чего. Сторож же вел себя спокойно и непринужденно. Он допил свой чай, взял газету, лег на кушетку и принялся читать ее.

«По всей видимости, такие гости у него не впервой, – промелькнула у меня догадка. – Он просто ранее не говорил нам, чтоб мы не посчитали его того, умалишенным стариком». Мы молча переглядывались с Артемом.

На улице стало светать. Шаги вроде утихли, и я пару раз посмотрел в окно, пытаясь обнаружить ночного гостя.

– Не бзди, Сашок, померещилось тебе, – ободряющее сказал дед и улыбнулся.

– Да уж, – протянул я. – Такое померещиться. Так кто это был, Порфирий?

– Да кто ж его знает? А знакомиться у меня желания нету, не открывал я дверей, – произнес он вдумчиво. – Вот помру, займешь мое место сторожа и узнаешь, коль интересно так.

– Да не, спасибо, дед, как-нибудь перебьюсь другой, более спокойной работенкой.

– Куда ж спокойней, – улыбнулся он, посмотрев на меня.

– Да пойдем уже домой, а то вдруг опять придет, – тряся меня за руку, тихо говорил Артем – видать, стараясь, чтоб его не услышали за дверью.

– Идите, идите, не придет более, – сказал Порфирий, подойдя к двери и открыв ее. В комнату ворвался утренний мороз.

Мы накинули куртки и вышли на крыльцо, осматриваясь. Шел небольшой снег. В конуре своей копошился, пытаясь согреться, Блинчик. Мы наскоро простились с Порфирием и пошли быстрым шагом к калитке. Пес выглянул из будки, провожая нас взглядом. Я оглянулся на кладбище – безмолвные кресты и каменные плиты, запорошенные снегом, угрюмо молчали в наступающем рассвете. Сторож, не дожидаясь, покуда мы окажемся за воротами, зашел в свою кибитку спать.

Выйдя на дорогу, мы во всю прыть ринулись подальше от этого места, этой кибитки, Блинчика и незваного ночного гостя. Больше сюда мы никогда не приходили…

В таежных лесах набрели грибники как-то на заброшенную деревушку, всего в десяток домов полуразваленных. Окна в избах были заколочены, двери заперты – по всему видно было, что деревушка заброшена лет пятьдесят как уже.

Грибники те из городских были, вызвали их друзья-товарищи по лесу-то, погулять да свежим воздухом на природе подышать.

Время шло уже к обеду, как вошли они в деревню ту. Раз пришли, надо и передохнуть, выпить чаю, да перекусить чего, а там и дальше можно выдвинуться по грибы да по ягоды. В группе той пять взрослых было: одни семейные, да трое друзей их, да все молодые и удалые – красивые.

Откушав да вдоволь насмеявшись за столом обеденным, что на пеньке был быстро скроен, пошли они деревню чудную оглядывать. Да и набрели на колодец, что с краю деревушки стоял. Вода в нем чистая, да всё прозрачная, а бревна колодца все старые и зеленым мхом покрыты.