Поджав губы, одёргиваю пониже приспущенную с плеч куртку и внутренне готовлюсь к очередному унижению. Вряд ли я способна выдержать ещё хоть одно испытание, просто стою в прострации сотрясаясь от холода и радуюсь, что обледеневшие ступни давно уже не чувствуют ни камешков, ни кочек – значит, дойду и босиком.

Не буду больше плясать под его дудку, не могу. У всего есть свой предел. Хватит!

– Лови, холера, – не дожидаясь ответной реакции, Беда выкидывает из окна охапку вещей, а следом и обувь.

Так просто?! В чём подвох?

Пока я в недоумении пытаюсь определить, не сбрызнута ли одежда бензином, решив, что задумка эффектно «зажечь» напоследок вполне в его духе, поверх сарафана падает мой телефон. Знаю, что благодарность здесь неуместна, но воспитание против воли срывает с языка тихое:

– Спасибо.

– Это всё?

Там ещё были деньги. Достаточно, чтобы добраться на такси, не рискуя, тормознув попутку, нарваться на ещё одного извращенца.

– Кошелёк…

Как же это унизительно, выпрашивать то, что изначально принадлежит тебе.

– Точно, ты же на что-то там собиралась выкупить свою честь. Даже интересно, во сколько ты себя оцениваешь, – нагло сунув нос в мой бумажник, он уничижительно вскидывает бровь. – Серьёзно? Три сотни?!

Ну а что? Вчера оплатила коммуналку, закупила продукты. Для нашего достатка папа мне ещё прилично выделил на карманные расходы.

Кошелёк летит к вещам, а я всё так же напряжённо стою на месте, по-прежнему ожидая подвоха.

– Удачи, дешёвка. Привет кучерявой родне!

Впрочем, эффектно уехать в закат ему не суждено. Ауди пару раз капризно глохнет, не иначе как из чувства женской солидарности. Предусмотрительно отпрянув, провожаю взглядом, наконец, рванувшую с места машину.

Дешёвка…

Легко выделываться, когда зад в папиной тачке. Можно подумать сам он без родительских подачек много стоит.

Расплатившись с таксистом, по старой привычке задираю голову кверху, чтобы проверить, горит ли свет в окнах пятого этажа, и облегчённо выдыхаю – темно. Это значит ни расспросов папы, ни подкатов Каурова можно не опасаться, да слёзы всё равно набегают, будто сами собой. Это был воистину кошмарный день.

В лифте сразу же встаю лицом к двери, намеренно отворачиваясь от большого зеркала. Не знаю, как буду смотреть в глаза отцу, если стыдно даже перед собственным отражением. Стоит зажмуриться и в ушах звенит издевательский смех, не только беспредельшика Беды, но и всех тех, кому он, без сомнения, покажет мои снимки. Лучший друг, соседи по общежитию, однокурсники – как далеко он зайдёт? Что если подонок выложит их в сеть? Кому будет хоть какое-то дело, добровольно я позировала или нет? Ещё вчера сама бы не думая кинула камень, а сегодня меня колотит током изнутри от одной мысли, как ненадёжна и двулична справедливость.

Нет, мне определённо не понять, где я так нагрешила, ибо у дверей квартиры меня ждёт очередной неприятный сюрприз.

– Нагулялась куколка?

Смерив Каурова унылым взглядом, демонстративно встряхиваю ключи.

– Ваша дверь всё ещё напротив.

– Ба, моя малышка не в духе, – с мнимым участием тянет сосед. Его глубоко посаженные поросячьи глаза сужаются в две ехидные щёлочки. – Что случилось, Лерочка? Неужели кто-то обидел? Ай-яй-яй, а я ведь предупреждал…

– Могли бы и не утруждаться, всё в порядке. Отойдите, наконец, с дороги, мне нужно домой.

Я невольно морщусь, при виде того, как он вразвалочку идёт мне навстречу, но совсем не спешу отступать. Применять силу Кауров не рискнёт, а добровольно ничего не получит, мы уже не первый год так хороводим.

– Да что ты говоришь? Посмотри на себя, вся помятая, заплаканная… а это что у тебя в волосах – шиповник?! Мне-то ты можешь довериться, в конце концов, борьба с преступностью мой долг.

Я горько усмехаюсь, прикидывая какой её процент он покрывает. Естественно, не за просто так.

– Так и начинали бы с себя. Всего хорошего.

Сжав крепче ключ, отступаю в сторону в попытке обойти его, но безуспешно. Цепкие мужские пальцы перехватывают меня за шею, мешая избавиться от неприятной близости тела сзади.

– Не торопись.

– Я буду кричать.

– Сперва зацени кое-что, потом уже ротик разевай.

– Что это? – перевожу взгляд на телефон в его руке. На экране крупным планом чья-то грудь: упругая, небольшая, с родинкой в форме звезды на правом полушарии, совсем… совсем как у меня!.. Движение пальца по сенсорному дисплею и снимок уменьшается до своих реальных размеров. Теперь на нём можно разглядеть моё лицо с опущенными вниз глазами, отчего улыбка выглядит донельзя кокетливо. Вот мерзавец… – Так это вы его наняли!