Шрифт:
По словам Николая Чехлова (в 1970-е годы он был первым секретарем Фрунзенского райкома партии г. Минска), Петр Машеров — энергичный и прозорливый политик, настоящий коммунист. Его любили, уважали и стар и млад. Со всей наглядностью это проявилось в скорбные дни прощания с Машеровым, когда безбрежное людское море в глубоком горе заполонило улицы и площади Минска, по которым хмурым, дождливым октябрьским днем следовал траурный кортеж.
Петр Миронович очень многое сделал для родной Беларуси. Непререкаемым авторитетом пользовался Машеров у партийных, советских и хозяйственных работников, у научной и творческой интеллигенции. При этом такое отношение было обусловлено не высоким служебным положением белорусского лидера, а прежде всего личными качествами, манерой поведения. Он действительно был лидером, но одновременно одним из нас и среди нас своим, понятным. Руководители часто обращались лично к Петру Мироновичу, зная, что не пожурит за нарушение субординации.
«Идея — мать деятельности»,— гласит философский афоризм. Будучи творческим человеком, самостоятельным политиком с аналитическим складом ума, Петр Миронович предлагал неординарные подходы, которые порой не укладывались в сложившиеся идеологические схемы. Особенно интересовался проблемами развития культуры, отчего зависела возможность изжить пороки и упрочить нравственное здоровье нации.
С душевной теплотой вспоминал о Машерове и Геннадий Буравкин (1936—2014), поэт, лауреат Государственной премии БССР имени Янки Купали:
— Для меня Петр Миронович Машеров остается одной из самых незаурядных личностей, встретившихся в жизни. Разница в возрасте, в общественном положении, конечно же, всегда «держала дистанцию» во время наших встреч. Но вот теперь, уже с высоты и моего немалого опыта, я могу смело утверждать, что Машеров был очень близким мне человеком, что именно с ним у меня связаны представления о настоящем руководителе-государственнике.
Обаяние Петра Мироновича было всепокоряющим. Стоило ему на самых многолюдных собраниях появиться в зале, как буквально у всех светлели лица от его улыбки и благожелательности, от всего его молодого и красивого облика. И это происходило не только у нас, в Беларуси, где его лично знали очень многие, но и далеко от дома, чему я неоднократно был свидетелем и что многократно засвидетельствовал миллионам людей беспристрастный экран телевизоров. Машерову удавалось непринужденно сочетать непоказную доступность и гордое достоинство, душевную мягкость и непреклонную волю. Прирожденный трибун, он никогда не выступал с «отключенным сердцем», а всегда волновался, горел — и все это передавалось слушателям, которых он страстно звал в единомышленники и соратники.
Я часто ловил себя на мысли, что Петр Миронович по-юношески безоглядно влюблен в людей. Он много в жизни пережил и видел всякое — и, не сомневаюсь, встречались ему и негодяи, и двурушники, и пустозвоны, да и руководителем он был требовательным, а порою и жестким,— но постоянно искал в людях доброе. Иногда ошибался.
Но скольким помог, в скольких разглядел глубинное, поддержал, а то и подтолкнул к риску, к рывку в неведомое!.. Недаром же в народном сознании сохранилась неофициальная аттестация «машеровцев» — людей, согретых доверием Петра Мироновича, прошедших школу его примера и его принципов. С нескрываемой гордостью хочу отметить, что практически никого из них не коснулась всерьез липкая паутина застойного периода, ржавчина корыстолюбия и мздоимства, безжалостно подточившая не одно высокое кресло и многие высокие слова.
Хочу подчеркнуть и особо отметить еще одну черту Петра Мироновича Машерова — интеллигентность. Она была в его поведении, в самой сути как человека, как представителя родного народа. Крестьянский сын, знавший цену грубого земного труда, он искренне тянулся к духовным богатствам, своей немалой властью старался помогать их приумножению, заботиться о талантах, часто общался с ними, причем без высокомерия и заискивания. Я помню его поистине сыновнее, в чем-то даже благоговейное отношение к Петрусю Бровке, Ивану Мележу, Янке Брылю, Василю Быкову. А как он радовался звонкому слову Рыгора Бородулина и жалел, что редко его слышит!.. Когда я, склонив голову, слушаю звон колоколов в Хатыни или стою у памятников Янке Купале и Якубу Коласу в Минске, каждый раз вспоминаю, как много усилий и государственной ответственности вложил он в их создание... И еще часто вспоминаю его требование-напутствие при назначении меня на пост председателя Государственного комитета по телевидению и радиовещанию: «Ты должен приучить свой коллектив, писателей, композиторов, артистов, Бюро ЦК, меня к тому, что во главе телевидения и радиовещания обязан стоять не чиновник, а творческий человек...» Это ведь тоже, как я теперь понимаю, было рискованное решение не только политика, но и романтика-интеллигента...
Конечно, я соприкоснулся только с малой частью его многогранной жизни, но и это прикосновение оставило незабываемый след. И в мои жизненные университеты он тоже вошел Учителем — целеустремленным, влюбленным в людей, мужественным и духовно красивым.
Про машеровские уроки часто вспоминал и Евгений Червяков (1925—2016), машинист-инструктор Витебского локомотивного депо, Герой Социалистического Труда. По его словам, Машеров дорог и духовно близок рабочим. И не потому, что часто бывал в коллективах. А потому, что свою жизнь соизмерял с жизнью народа, глубоко вникал в заботы человека труда, брал на себя частичку этих забот.
Несмотря на необыкновенную широту интересов, Петр Миронович сосредоточивался на главных направлениях, доводил начатое дело до конца сам и учил этому других.
Евгений Червяков отмечал:
— Эти машеровские уроки я усвоил во время поездки в Вильнюс. Именно тогда наши встречи на станкостроительном заводе «Коммунарас», размышления Петра Мироновича о животворной силе коллектива убедили меня в том, что друзья познаются в труде. Порознь, в одиночку, даже самые умелые люди добиваются немногого.
Подводя итог дню, проведенному на литовской земле, Петр Миронович подчеркнул: «Мы должны обойти в соревновании своих соперников по многим показателям. А там, где уступим первенство, все равно обогатимся опытом, получим творческий импульс для нового поиска на каждом рабочем месте...»
Позже были и другие встречи с Петром Мироновичем. Он имел привычку подойти, обменяться рукопожатием и непременно спросить: «Как соревнуетесь с литовцами? Ну, и кто кого?..» Это качество Машерова — держать человека в «магнитном поле» своей души — испытал не я один, а сотни людей.