Шрифт:
Советская школа действительно за короткий срок установила несколько мировых рекордов. И вот, наконец, всеобщее среднее образование. Что оно несет людям, народу, стране?..
Из сумбура мыслей Машерова вывел настойчивый голос министра в телефонной трубке:
— Что вы замолчали, Петр Миронович? Поняли, наконец, что поспешили?..
— Сожалею, что опоздал! — резко ответил Машеров.— Не заметил, как школа оказалась на обочине жизни.
— Ну, это вы уж слишком! — воскликнул министр.— Какой жизни?
— Научно-технического прогресса, электронной эры! — выпалил Машеров.
— Позвольте не согласиться с вами,— возражал Прокофьев.— Наша школа выступала и выступает как трудовая, политехническая.
— По идее — да, а на практике — и вы это хорошо знаете, Михал Алексеевич,— дело обстоит далеко не так,— доказывал Машеров.— В наших школах учащиеся не столько учатся труду, сколько играют в него, не получая после окончания десятилетки ни специальности, ни даже надлежащих трудовых навыков.
— Но ведь средняя школа не техникум, не профессионально-техническое училище, не богадельня, в конце концов, где учат ремеслу,— раздраженно говорил министр.— Это храм знаний!..
— Храм — это хорошо, Михал Алексеевич,— улыбнулся Машеров.— Только у школы не ритуальная задача. Она должна готовить своих питомцев к большой трудовой жизни.
– С вами трудно говорить! — вспыхнул министр, сухо попрощался и положил трубку.
Петр Миронович снова и снова в мыслях возвращался к этому разговору. Кто из них прав? С точки зрения вчерашнего дня прав министр. Старая средняя школа сформировалась как подготовительный факультет для поступления в вузы. Еще в 1960-е годы ее заканчивал до 18 лет примерно один из 20 юношей и девушек. Это уже был отбор. К тому же из этих «избранников» примерно только каждый пятый поступал в вуз — действительно, элита! А что будет, когда среднее образование станет получать каждый? Вузы не смогут всех принять. Значит, производство! А что там делать выпускнику средней школы, если он не знает о нем ровным счетом ничего?
Кроме того, правомерно поставить вопрос и в такой плоскости: почему дорога в вузы должна лежать только через среднюю школу, а не через систему «школа — производство»? Разве тем, кто действительно стремится к получению высшего образования, работа на заводе, в колхозе, совхозе мешает развить знания, полученные в школе, найти свое настоящее призвание, обрести опыт? Напротив, по своему личному рабфаковскому опыту в Витебске и на примерах многих своих сверстников и знакомых, прошедших до вузов хорошую трудовую закалку, Машеров знал, что у такого подхода к учебе много преимуществ, у студентов с «трудовой закалкой» отношение к учебе (а значит, и к своей будущей специальности), более серьезное, нередко выстраданное и осознанно ответственное. Стало быть, есть резон стимулировать приток в высшие учебные заведения молодых производственников, а их — готовить в стенах средней школы.
По свидетельству белорусского историка профессора Савелия Павлова, к вечеру в кабинете Машерова еще раз зазвонила «кремлевка». На проводе был П. Н. Демичев — кандидат в члены Политбюро, секретарь ЦК КПСС, ведавший вопросами образования, культуры.
— Ну и мастер ты, Петр, на всякие эксперименты,— начал он фамильярно. Тем не менее Петр Миронович почувствовал, что Прокофьев уже настучал и в ЦК
— Не эксперимент это, Петр Нилович! Решение, твердое решение! — ответил Машеров.— Будем реформировать школу. Жизнь заставляет.
— А мы тут, ты полагаешь, жизни не знаем? — в голосе Демичева чувствовалось раздражение.— Не в этом дело, Петро. Среднюю обязаловку только начинаем. Неизвестно, что как получится. А ты сразу реформу.
— Без реформы ничего не получится! — настаивал на своем Машеров.
— В таком случае лучше ее начать в столице — Москве! — вдруг развернул разговор Демичев.— У нас тут больше возможностей. Наука, педагогическая академия.
— Будем очень признательны, Петр Нилович, если столица поддержит нас,— ответил Машеров и по тихому сопению в трубке понял, что Демичев сдался.
Со странной идеей носился А. Кузьмин — секретарь ЦК, непосредственно отвечавший за школьные дела.
— Все говорят: труд, труд... — горячился он.— А учеба сама по себе разве не труд? Труд и очень тяжелый...
— Для отличника — да! — посмеивался Петр Миронович. — Ну а двоечники, троечники не очень утруждают себя трудом.
Кузьмин не улавливал глубоко скрытой иронии, настаивал на своем. Тогда Петр Миронович сердился:
– Баклуши бить — тоже труд! Но где тут связь с производительным трудом? Негоже мне, Александр Трифонович, напоминать вам Маркса, но именно он полагал, что при разумном общественном строе каждый ребенок с десятилетнего возраста должен стать хорошим работником... А мы с вами речь ведем о ребятах 14—17 лет. Они кипят энергией, им силы некуда девать... — Машеров перевел разговор в иную плоскость: — Хватит, Александр Трифонович, заниматься дефинициями. Возьмись-ка ты за такое дело: во все средние школы надо послать бригады — проведем инвентаризацию наличной учебной базы да начнем разрабатывать стратегию ее укрепления.
У Машерова было правило: «Узнал сам — научи других». Для этого был выработан простой и эффективный механизм — республиканские семинары. Очередной из них, как и следовало ожидать, посвятили социально-культурному развитию села, в котором главенствующая роль отводилась школе. Проводился семинар в Минской области. И вот новый сюрприз: в селе Снов — центре колхоза имени Калинина Несвижского района — прекрасная четырехэтажная средняя школа на 960 мест, а рядом — учебно-производственный комбинат.