— Поехали, Профессор! — воскликнул Коренёк. — С вами веселей!

Этот возглас Коренька оказался решающим: Профессор согласился.

Выйдя из автобуса, он вместо подлокотника сиденья крепко стиснул ладонь Коренька. Всю дорогу, пока мы шагали до стадиона и уже в толпе пробивались по коридорам к трибуне, никто из нас не промолвил почти ни слова. Профессор семенил, перепуганный тем, что его унесло от привычной жизни чересчур далеко, а у Коренька просто не было слов от восторга при мысли о том, что сейчас он наконец-то увидит своих любимых «Тигров». Так или иначе, оба потеряли дар речи и пробирались к нашим местам, вертя головой и разевая от удивления рты.

— Все в порядке? — уточняла я у них то и дело, и всякий раз Профессор стискивал ладонь Коренька покрепче.

Когда, взобравшись по ступенькам на трибуну прямо над третьей базой, мы развернулись, из наших легких вырвался дружный вопль. Перед нами распростерлось великое чудо: темный веер инфилда, девственные базы, строгие белые линии, идеально подстриженная трава. Потемневшее небо казалось совсем близким: протяни руку — дотронешься. Но тут — словно только и дожидались нашего появления — над головами вспыхнули прожекторы. И в ярких перекрестных лучах стадион превратился в звездолет, только что спустившийся к нам с небес.

Понравилась ли Профессору игра? Сколько мы с Кореньком ни обсуждали потом этот незабываемый день, ответа на этот вопрос — полюбил ли Профессор настоящий бейсбол больше матрицы в своей голове? — ни у кого из нас не нашлось. Куда больше нас терзали угрызения совести: а может, с самого начала не стоило выманивать старую больную улитку из скорлупы, чтобы потом не приходилось ее спасать?

Но годы шли, а те бесценные минуты, когда все втроем были вместе, яркость тех мимолетных сцен, свежесть звуков настоящей игры всплывали в памяти и согревали нас еще многие годы. Раскуроченные спинки неуютных сидений; паренек, всю игру оравший «Камэяма!» через сетку на краю поля; сэндвичи, в которых я перестаралась с горчицей; сигнальные огни самолетов, заходящих на посадку прямо над стадионом, похожие на падающие звезды… Мы вспоминали все это без устали, каждую мелочь, и нам реально казалось, что Профессор сидит рядом и улыбается вместе с нами.

Самый любимый наш эпизод — «Профессор влюбляется в юную продавщицу напитков».

Случился он, как только «Тигры» завершили свою половину второго иннинга и Коренёк, умяв сэндвич, потребовал сока. Я собралась подозвать ближайшую из продавщиц, разносивших напитки по нашей трибуне, но Профессор вдруг остановил мою руку.

— Нет! — сказал он.

— Почему? — удивилась я. Но он не ответил.

Я собралась подозвать другую продавщицу. Но Профессор снова остановил меня.

— Нет! — повторил он. Да так серьезно и резко, что мне показалось, будто он не хочет, чтобы ребенка поили соком.

— Попей чаю из термоса, я же принесла! — сказала я Кореньку.

— Не буду! Он горький.

— Ну тогда я сейчас куплю молока в автомате.

— Я тебе что, младенец? Да и молока здесь не продают. Правильный напиток на стадионе — это большая картонка с соком!

Как всегда, у него были свои идеалы того, что правильно, а что нет. Я повернулась к Профессору.

— Может, все-таки позволим ему один сок? — спросила я жалобно. Все с тем же серьезным лицом Профессор наклонился к моему уху и прошептал:

— Покупай лучше у нее!

И указал на продавщицу, суетившуюся на пару рядов ниже нас.

— Почему? Сок-то у всех одинаковый!

Отвечать он, похоже, не собирался. Но в итоге сжалился над Кореньком, умиравшим от жажды, и, скрывая смущение, буркнул:

— Зато она самая красивая.

Что говорить — взгляд на прекрасное у Профессора был безупречным. Эта девушка не только оказалась самой красивой из всех, кто нас окружал, но еще и улыбалась самой милой на всем стадионе улыбкой.

Упустить такую фею было никак нельзя, и мы принялись отслеживать продавщицу. Наконец Профессор вскинул руку над головой, крикнул во все горло «Эй!» и, когда девушка подошла к нам, купил у нее большой сок для Коренька. Несмотря на трясущуюся руку с монетками и на записки, облеплявшие Профессора с головы до ног, она доброжелательно улыбалась, глядя на него. Сперва Коренёк возмущался и ныл, не понимая, зачем так возиться ради какого-то сока. Но когда Профессор купил ему еще попкорна, а потом и мороженого, о котором он и просить не смел, а там и второй сок, когда девушка подошла опять, — снова повеселел.

Неудивительно, что за всей этой суетой мы совсем отвлеклись от игры и пропустили момент, когда «Тигры» рванули вперед, получив дополнительные очки аж за четыре хита в топе третьего иннинга.

Но в остальном Профессор оставался математиком до мозга костей. Впервые окинув взором огромную чашу стадиона, он воскликнул:

— Внутренняя зона — квадрат со стороной двадцать семь метров сорок три сантиметра!

А едва заметив, что его место семьсот четырнадцать, а Коренька — семьсот пятнадцать, принялся жонглировать этими числами вслух, позабыв даже сесть. Его лекция звучала примерно так: