В сравнении с ним Профессор реагировал на игру куда спокойней. Казалось, он совсем не расстроился, не увидев на поле ни одного знакомца из своей карточной коллекции. Он так торопился проверить, каким же образом все усвоенные им знания, правила, формулы и законы воплощаются в реальной игре, что вспоминать еще и фамилии игроков просто не успевал.

— Что это у него за мешочек? — спросил он Коренька.

— Там внутри канифоль, — пояснил мальчик. — Протирать ладони, чтобы не слипались.

— А зачем этот кэтчер продолжает бежать на первую базу?

— Чтобы перехватить, если мяч прилетит оттуда.

— А откуда на запасной скамейке столько народу? Это кто, болельщики?

— Да нет же… Наверно, переводчики! Для иностранных игроков.

Обо всем, что было ему непонятно, Профессор тут же спрашивал Коренька. Этот гений числовых джунглей мог рассчитать кинетическую энергию мяча, летящего со скоростью сто пятьдесят километров в час, или проследить зависимость между температурой мяча и дальностью его полета, но понятия не имел, зачем бейсболисту мешочек с канифолью. После начала игры он уже не цеплялся за ладонь Коренька, но все равно держал его под рукой, рассчитывая на поддержку в любую секунду.

Он рассуждал о числах, спрашивал что-то у Коренька, покупал напитки у девушки-ангела, жевал арахис. И чем бы ни занимался, примерно раз в полминуты бросал тоскующий взгляд на загончик буллпена.

Но 28-й номер, как мы и надеялись, в этой игре не участвовал.

Уже к началу седьмого иннинга «Тигры» лидировали 6:0. Но хотя игра была бурной, ни за восьмой, ни за девятый иннинг Накагоми так и не сделал ни одного хита. Поэтому к концу матча всеобщее внимание переключилось на питчера Накагоми, которому выпало разыгрывать ноу-хиттер[21]. Вопрос, дотянут ли «Карпы» до совершенной игры[22], не давал покоя всему стадиону, и дуэль Накагоми с бэттером решала все.

Когда Накагоми, встав со скамейки, выбежал на поле, кто-то прокричал ему в спину вопрос, который вертелся у всех в голове:

— Еще три броска?!

Недовольный ропот, вызванный этим вопросом, раскатился волнами по стадиону. А вот единственным, кто на это ответил, оказался Профессор.

— Вероятность ноу-хит-ноу-рана — ноль целых восемнадцать сотых процента! — внятно объявил он.

Хиросима же для финальной схватки выставила бэттера, о котором никто не слышал, но это никого не заботило. Кто вообще задумывается всерьез над фамилией бэттера?

Накагоми послал первый мяч… Крякнув о биту, мяч взмыл в полуночное небо элегантной дугой, похожей на параболу в старой тетради Профессора. Белее луны и прекраснее звезд, он сиял на ультрамариновом небосводе, притягивая взгляды всех, кто был вокруг нас. Он поднимался все выше, пока не достиг апогея, а дальше вдруг начал увеличиваться в размерах. Да так стремительно, что меня осенило: никакой это не мяч. Это же метеорит. Который прилетел сюда из глубокого космоса и падает прямо на нас…

— Назад!! — закричал над ухом Профессор.

Чуть задев плечо Коренька, мяч с тупым клацаньем ударился о цементный пол, отскочил, снова упал и, подпрыгивая, укатился куда-то в сторону.

Профессор закрывал Коренька всем, чем мог: руками, шеей, коленями, только бы уберечь от беды. И даже когда стук мяча затих, старик еще долго оставался недвижен, а мальчик — упакован в профессорские объятия так, что не мог и пошевелиться.

— Остерегайтесь случайных мячей! — напомнил публике голос в динамиках.

— Эй… — позвала я. — Кажется, все закончилось.

Скорлупки арахиса, рассыпанные Профессором, захрустели у него под ногами.

— Вес бейсбольного мяча сто сорок одна целая семь десятых грамма… Он падает с высоты пятнадцати метров… Но будь он из чугуна, он весил бы уже двенадцать целых одна десятая килограмма, и тогда… сила удара увеличилась бы в восемьдесят пять целых тридцать девять сотых раза, — бормотал Профессор, задумчиво глядя на спинки сидений с номерами 715 и 714.

Да, с этого дня между Кореньком и Профессором возникла особая связь. Такая же мистическая, как и у нашей числовой пары — 220 и 284. И такая же крепкая: не разорвать никому.

Трибуны снова взревели. Второй мяч от Накагоми упал, не долетев до райтфилда, покатился по траве и застыл.

— Камэя-а-ама… — только и донеслось до нас.

6

Во флигель Профессора мы вернулись к десяти.

Коренёк все никак не мог успокоиться и носился туда-сюда в возбуждении, хотя уже сражался с зевотой на ходу. Сперва мы думали проводить Профессора — и сразу домой. Но старик был так измучен и разбит, что я решила присмотреть за ним, пока не заснет.