— Привет, — с радостью хлопаем рука об руку, я рад встрече с другом, хочется забыть другую встречу, с отцом. — Чего звал?

— Пошли, дело есть. Только сначала пицца и кола! — ведет меня в свой мизерный кабинетик. Вот с ним я с радостью разделю обед.

— Значица так, у меня к тебе два дела сразу, — трет ладони Жека, знаю его эту привычку, задумал что-то этакое. — Я тебя просил камеру прихватить. Привез?

— Ну да, — лезу в свой рюкзак и достаю аппарат, — вот, скинь фотки Вьюги с выставки.

Я фотографировал их с Вьюгой выход, а он наш с Айко. Так что знаю, зачем ему понадобился мой фотик. Хотя мог и по инету переслать.

— Да я не из-за собаки… — роется в снимках, листая с помощью кнопки. — Вот! Нашел! Я когда вас с Айко фоткал, то увидел это чудо.

С удивлением смотрю на изображении Ксю, когда она уже ослепла. Да, необычный взгляд, не как у зрячих, растерянность и отчаяние, временами радость. Я на прогулках снимал тайком или просил ее позировать, иногда с Айко.

— Она очень фотогенична, камера любит Ксению. Я могу продать ее рекламному агентству. Извини, зная ваши проблемы… кароч, я скинул пару снимков себе, и показал их одному человечку. Думал — если интерес не проявит, то даже тебе не расскажу.

— А он проявил? — интересуюсь, затаив дыхание. Это может стать выходом.

— О! Еще какой! Только там условие одно… — чешет затылок, а мне хочется в лоб дать ему, чтоб не тормозил.

— Какое? Ты сказал, что Ксю еще школьница и всякие такие предложения не приемлемы. Тем более, она моя…

— Да погоди, условие касается тебя. Он хочет, чтобы ты вел съемку.

— Я согласен, конечно.

— Заплатит хорошо, выдаст аванс даже. Вот визитка, позвони ему. И еще, агент ко мне пристал, хочет Айко и Вьюгу в рекламу корма. Заприметил нас на выставке, и… если ты не против, то я только за, гонорар весь пойдет на помощь твоей девочке.

Друг морщится, он как-то смеялся, что не потерпел бы видеть мордашку Вьюги на мешках с кормом. А ради Ксю переступил через себя. Мысли перепрыгнули на Ксению, она тоже не любит, когда я ее фотографирую, но думаю, согласится. Прячу визитку в карман, позвоню мужику когда она одобрит. Ну или не одобрит.

По возвращении домой, слышу крики на весь подъезд. И голос мамы лидирует в общем галдеже, преодолеваю лестничные пролеты перепрыгивая через две ступеньки. На лестничной площадке собрание, у квартиры Ксении. Ладно хоть ее самой не видно.

— Да моя дочь телефон дорогущий продала ради этой мерзавки! — орет мачеха ее, а отец толкает женщину к двери, и потом закрывает ее в квартире, но та выскакивает снова. — В интернате ей обучение и лечение предоставят, чтоб вы понимали!

— Мама, лучше уйди, — шипит Юля, наступая на мать, — ты вот вообще сейчас не права!

— Ага, себя уже закрой в интернате, чтобы нормальных людей с пути истинного не сбивала, зараза! — моя мать вовсю разошлась, покраснела даже от натуги.

Что-то случилось, раз моя мама так кричит, она у меня человек тихий и мирный.

— Ма, что произошло? — хватаю ее за рукав и оттаскиваю в сторону.

— О! Игоряша, ты вовремя, — мама говорить уже не может, просто тычет в сторону двери соседей и фыркает.

— Мама вызвала спецбригаду, сейчас за Ксюхой приедут, она вещи собирает, — поясняет Юля, а у меня аж горит все внутри. — Только мы ее же не отдадим? Ни за что на свете.

— Я, вообще-то заплатила за вызов, и немало, — снова высовывается эта страшная женщина, но тут уже муж ее заталкивает внутрь квартиры и приказывает заткнуться, в конце концов это его дочь, и он сам решит, что с ней делать. — Да уж, ты решишь. Ты не можешь решить какие носки надеть, без меня.

Дверь открывается снова, и я вижу Ксю с большой сумкой в руках, она наощупь двигается вдоль стены, потом переступает порог. Лицо заплаканное, без очков темных. Делаю шаг к ней, забирая сумку. Потом беру ее за руку и веду в свою квартиру.

— Эй, куда? — мечется ее мачеха, сдерживаемая мужем и дочерью. — Сейчас за тобой приедут!

— За тобой приедут, идиотка, — выплевывает мама, поднимаясь следом. — Ксения теперь у нас живет, ей есть шестнадцать, она вправе выбирать где ей жить.

Что там было дальше я не слышал, захлопнул входную дверь и стал уговаривать Ксю не расстраиваться. Ни в какой интернат она никогда не поедет. И я даже рад такому повороту, больше девушке не придется слушать вопли мачехи. Через полчаса пришел ее отец, принес учебники и теплую одежду, уже становится холодно.

— Ну вот как так, Саш? — укоряет мама мужчину, а тот пожимает плечами. — У тебя одна дочь, ты в лепешку должен расшибиться, но помочь ей, а ты… эх…

— А что я сделаю, Ирина моя жена и имеет право…