— Идем, покажу. — Она оправила широкую рубаху и влезла в растоптанные словно калоши туфли на низком ходу.

Бесшумно ступая, они двинулись по коридору, пока не уперлись в зал с большой ямой. Смрадный запах говорил о том, что она служит местом для туалета, но изнутри временами тянуло тиной и прохладным ветром.

— Ступай осторожно, легко свалиться. Сюда садись. Да руками держись за выступ, вот этот.

Выемка между двумя камнями, служившими стульчаком, была холодная и гладкая под дрожащими пальцами. Один факел измазанный смолой или маслом, своим неверным светом и пляской теней от чадящего пламени рисовал перед двумя женщинами шедевр преисподней — подземную клоаку над чернеющей пропастью, куда слабый свет не мог проникнуть. Зияющий провал пожирал лучи и беспокойно метавшиеся, крохотные песчинки, пойманные в эту ловушку. Бездна словно оживала и тянула к себе. Это было одно их тех сводящих с ума мест, на краю которых люди боятся не того, что упадут, а того, что сами в нее прыгнут.

Саша, не сразу поборов страхи и брезгливость, все-таки сделала свои дела и уступила место Вере. Стоять на краю ямы с нечистотами, утекавшими куда-то в подземную реку, было мистически страшно, и хотелось быстрее покинуть это место.

— Ты не злись на Л"eньку. Тринадцать лет прошло, но он все ждет. — Пробурчала Вера, когда они шли по коридорам назад. Было видно, что эти слова крутились у нее на языке уже долго. — Может, у нее все получилось, и она давно покинула Бранденбург. А, может, она просто померла от своего рака шейки.

— Она получила дар ночной крови? — робко спросила Александра полушепотом, боясь разбудить мальчика, устраиваясь на ночлег. Вера уселась у нее в ногах.

— Да кто ее знает. Она была из тех, кто телом платил за жизнь, верхнюю еду, одежду, солнце и разные удовольствия, вроде рыбалки и купания в озере. Нет, конечно, о сыне она заботилась, любила его по-своему. Но как и многие здесь, она родила его, чтобы ее обратили. И однажды она получила билет наверх и не вернулась…

— Вера. Как можно выбраться отсюда? — Взволнованно зашептала Саша, предчувствуя ответ на свой главный вопрос.

— Понравиться хозяевам, само собой. Иногда они спускаются сюда развлечь себя или каких-нибудь важных гостей Кардинала. И никогда не знаешь, что придет им в голову, особенно чистокровным ночным. Инфирматы хотят, в основном, женщин. Те, что порядочные берут себе невест на несколько месяцев, забирают наверх, кормят. Те, что не очень — берут девицу прямо здесь. Но те кровососущие твари, кто еще питается людьми, всегда приходят ночью. Забирают кровь силой или охотятся на нас как на животных. Среди толпы всегда выбирают слабых и изгоев. Им нравится страх, поэтому ты не бойся, держись людей, и они выберут не тебя. А лучше предложи себя какому-нибудь красавчику из тех, что приходят сюда днем. Я и в этой темноте вижу, какая ты миленькая, изящная. Ты им понравишься, просто добавь немного кокетства.

— А если я не смогу? — Срывающимся голосом Александра высказала вслух мысли своего внутреннего паникера.

— Тогда для тебя нет выхода. — Покачала головой Вера.

В углу зашевелился на тюфяке Л"eня и, спросоня подслушав разговор, повернулся лицом к женщинам, хлопая осоловелыми глазами:

— Обычно выход всегда там, где вход. — Глядя сквозь них, просипел Л"eня, словно котенка, поглаживая меховой клочок на кармане Вериного засаленного пальто, которым был укрыт.

Тишину вдруг разрезал отчетливый гулкий звук, отражающийся по всем коридорам: кто-то стучал чем-то железным.

— Нет, они закопали-закопали! — Взвился Леня, закрывая уши руками от продолжающегося лязга. — Они в другом лесу! Не стучи, не стучи, не стучи! Не стучи, не в том лесу! — Л"eня забился головой в угол, хлопая ладошками по ушам и заскреб по полу голыми пятками, в комок сбивая одеяло. Заспанная Вера с болезненным выдохом слезла с соломы и, перебравшись на соседнюю кровать, обхватила его за плечи, запирая в замке крепких рук. С трудом оторвав его покрасневший лоб от угла, который Л"eня уже готов был рыть носом, она прижала его уши своими руками и притянула взъерошенную голову к пышной груди.

— Тише, мыши, кот на крыше. А не то, он вас услышит, — покачиваясь, зашуршала она скороговорку над затихающей головой мальчика. Стук прекратился так же внезапно, как и начался, но раздражающий звук еще долго эхом бился в Сашиной голове, пока она засыпала, кутаясь в одеяло, пытаясь не дышать зловонием исходившим от соломенной кровати.

Тяжелая дубовая дверь архива Бундестага с шумом захлопнулась за спиной, и Анхель поспешил убраться подальше от рамок металлодетектора и охранника с тепловизором. Техника без труда определяла инфирматов, части тела у которых нагревались неравномерно.

Три скромных листа с гербом Министерства обороны республики он машинально свернул в несколько раз и спрятал во внутренний карман новой зеленой куртки. Серая и депрессивная улица поглотила его ссутуленную фигуру в капюшоне, а толпа спешащих по своим делам людей закрыла молодого человека от любопытных. Смешавшись с группой студентов из Академии Аденауэра, он прошел с ними до парка Тиргартен в центре Берлина и, свернув в редеющий подлесок, растворился в скудной зелени деревьев.

Если верить архивной справке, которую в короткие сроки помог сделать напуганный визитом нелюдя архивариус, прадед Анхеля был участником Второй мировой и значился в списках награжденных медалью, что помогло быстро отыскать соответствие по фамилии матери.