— Что, если кто-нибудь нас застукает? — Застонала я.

— Тогда им просто придется подождать, пока я не закончу.

Одним толчком своего члена он нашел свой приз и влетел прямо домой, застонав от дополнительной тесноты. Наши тела соприкоснулись, и стол закачался, когда он врезался в меня, беря меня так сильно, как только мог. Полностью стоя, он схватил меня за задницу и использовал это, чтобы сильнее прижать к себе. Я знала, что он близко, по звуку его стонов и хрюканья. Я больше не смогла сдерживаться. Мое тело сжалось, а живот и ноги затряслись, когда я взорвалась, доя его. После еще нескольких яростных толчков и шлепка по моей заднице Пакс жестко кончил, дергаясь надо мной.

Издав удовлетворенный звук, он поцеловал меня в спину, а затем медленно вышел. На задней стойке лежал рулон бумажных полотенец, поэтому он схватил их и помог мне вытереться, прежде чем вытерся сам. С каждым днем он поражал меня все больше и больше. Я никогда не знала никого столь обходительного и самоотверженного, как он.

К сожалению, я знала, что в нем были и плохие стороны, о которых я еще не знала. Были вещи, о которых он не хотел говорить, особенно о временах его беспокойного прошлого, когда он дружил с Кайлом. Имело ли это вообще значение? Нет, потому что все, что он делал в своем прошлом, было просто его прошлым.

Встав и повернувшись, я тихо прошептала:

— Я люблю тебя.

Взяв меня за подбородок, он наклонился и прижался своими губами к моим.

— Я тоже тебя люблю.

Мы снова натянули штаны, и пока мы их застегивали, мои мысли стали слишком громкими, и мне пришлось обратиться к ним.

— У меня есть вопрос.

Он взглянул на меня, нахмурив брови.

— Какой?

— Ты когда-нибудь собираешься рассказать о том, что ты сделал? Как ты сражался на Темной стороне?

Вздохнув, он откинул голову назад, отводя взгляд.

— Габби, это не то, о чем я люблю говорить. Однажды я расскажу тебе, но мы зашли так далеко, и я не хочу, чтобы ты видела меня по-другому. Я больше не такой.

— Я знаю, — искренне пробормотала я. — Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты можешь говорить со мной обо всем.

Мне просто самой хотелось рассказать ему о том, что происходит, предупредить его. Он обнял меня и повел к двери.

— И я ценю это, солнышко. Теперь, почему бы нам не пойти туда, — сказал он, указывая на поле, — и повеселиться.

Он открыл дверь, и мы начали спускаться по лестнице

— Так о чем Дерек говорил с тобой? Твой дядя сказал, что он был профессиональным гонщиком?

— О да, — взволнованно ответил он. — Он хочет участвовать в гонках со мной как-нибудь вечером на следующей неделе.

— Вау, — воскликнула я. — Посмотри, как ты идешь вперед. Держу пари, это будет весело. — Надеюсь, это будет не в ночь моего последнего боя. Спускаясь к полю, мы уже почти покинули трибуны, когда я полезла в задний карман. Моего телефона там не было.

— О-о, я думаю, что мой телефон выпал из джинсов. Я скоро вернусь.

Поднимаясь по лестнице, он позвал меня:

— Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

— Нет, все в порядке. Это займет всего секунду.

Дверь не была заперта, поэтому я сразу вошла и нашла свой телефон на полу. Каждый раз, когда я смотрела на него, я съеживалась, думая, что там будут сообщения от Шрама. К счастью, их не было.

Когда я вышла за дверь, Пакстон внизу снова разговаривал с Дереком. Они оба уставились на меня, и я улыбнулась. Однако эта улыбка длилась недолго, когда что-то краем глаза привлекло мое внимание. У меня по спине побежали мурашки, а волосы на шее встали дыбом. Вокруг была опасность, и я это чувствовала. На земле, зловеще глядя на меня, лежала одинокая черная роза… раздавленная, лепестки изуродованы и порваны.

Ночь прошла как в тумане, я должна была притворяться, что все в порядке. Слева и справа я оглядывалась через плечо, ощущая его присутствие, как чертову чуму. Он был там и наблюдал за мной, а я понятия не имела, кто он такой. Я была рада, когда Пакстон захотел уйти.

Как только мы вернулись к нему домой, и он был в душе, я проверила двери и сигнализацию миллион раз, чтобы убедиться, что все в порядке. Мне не нравилось чувствовать, что за мной наблюдают, и мне чертовски не нравилось, что кто-то преследует меня.

Было утро, и я наблюдала за восходом солнца, а Пакстон спал рядом со мной. Он держал меня в своих объятиях, но даже когда я лежала там, мне было страшно.

— Сколько чашек кофе ты выпила?

Кофеварка выплюнула остатки моей тыквенной приправы, и я сделала глоток.

— Три, но кто считает?

— Что за усталость? Ты выглядишь так, будто не сомкнула глаз. Ты ведь не заболела, правда?

Я зевнула и сделала еще один глоток.

— Твой рот шевелится, и все, что я слышу, это то, что я выгляжу как куча дерьма.