Думаю, директор и сам бы справился. Это я в фарминдустрии ни фига не рублю, а он уже сколько собак съел и чиновников подкупил...

А потом я подумал: ёлки-палки, а что же я не использую на всю катушку свое ноу-хау? И озадачил его и омепразолом, и разработкой производства всего для тройной и четверной терапии язвы в заметной упаковке. Сейчас все бросятся осваивать этот рынок с хеликобактер, так должны же мы урвать кусок этого пирога. Подумал — и нарисовал ему усовершенствованный костыль. Пусть американцы утрутся, нам самим денежки нужны.

На прощание я купил в «Праге» их фирменный тортик. Зря, что ли, ходил сюда? Салатик не в счет вообще. От предложения подвезти Фредерик отказался, сослался на желание прогуляться перед сном, посмотреть Красную площадь. Железобетонный дед. А я поехал домой. Мне там больше нравится.

Тортик был встречен на «ура». Естественно, сразу же поставили чайник, и вытащили для прохождения испытаний заварник объемом литра три, купленный сегодня.

— Тебе звонили, кстати, — сказала Аня, расставляя на столе чашки в крупный красный горох.

— И кто? Почему доклад не по форме, к слову?

— Эх ты, командир, — она взъерошила мне волосы. — Какой-то Башкатов, что ли. Да погоди, у меня записано всё. Вот, — она достала блокнот с холодильника. — Полковник Балашов, Сергей Дмитриевич, зам начальника следственного управления КГБ по городу Москве.

— И что хотел товарищ?

Удивительное спокойствие, однако, у Ани. Большинство советских граждан после таких звонков лихорадочно начинают собирать сухари.

— В девять утра послезавтра, Дзержинского, десять, с собой паспорт.

— Слушай, как-то ты не очень стандартно реагируешь на звонок от чекистов.

— Так он мне объяснил, чтобы я не беспокоилась, ты же пострадавшим проходишь.

Тут я всерьез задумался. Неужто золотозубых раскололи до конца?

Внезапно я занялся кумовством. И где? В самом сердце кремлевской медицины! Устроил Давида на нашу скорую. Совершенно внепланово. И даже инициатива была не моя.

Утром столкнулся с кадровичкой, Сталиной Ильиничной, которая выходила из кабинета Дыбы. Поздоровался, сказал стандартные слова про погоду. Еще Фазиль Искандер заметил, что москвичей хлебом не корми, дай послушать прогноз. Вот и я поохал вместе с ней по поводу слякоти и убитых непогодой сапог, которых, естественно, не накупишься. Странно, раньше у начальницы местного эйч-ара желания общаться со мной не было. Она даже здоровалась не каждый раз. Так, кивнет нехотя — и вперед, к трудовым книжкам и приказам по кадрам. А тут кокетливо поправляет волосы, шутит даже. У меня статус изменился? Хотя при желании узнать, что я не последняя фигура в проекте, который курирует сам Чазов — дело плевое. Сегодня фельдшер, завтра — шишка. Наверное, решила на всякий случай установить контакт. Смотришь, хоть сувенирчик из поездки перепадет, и то хлеб.

Вдруг Сталина начала жаловаться, что одна из фельдшериц внезапно уходит в декрет. Как вся эта ситуация может стать нежданчиком для службы персонала — я представлял слабо, промолчал. Хотя и мог бы сказать пару ласковых. Но тут вспомнил, как Ашхацава ныл про деньги. Мол, родители не впечатлились помолвкой с Симой, прикрутили кран финансовых поступлений. Видать, у них свои планы были на дальнейшую судьбу сына. Манипровод из Абхазии пересох, а тут совсем близко свадьба, надо блеснуть перед будущими родственниками. Где брать шур-шурики?

Метнулся кабанчиком к Дыбе, расписал «князя». Между делом упомянул, что именно с Давидом мы выводили из запоев Галю, что, собственно, и стало причиной моего появления на Волынке.

— Ну раз ты за него так ручаешься. Под твою ответственность, — главврач уставила на меня наманикюренный пальчик. — Обычно мы без опыта работы не принимаем. У нас серьезная организация, а не проходной двор. Здесь никаких студентов до тебя не было.

— К моей работе претензии есть? Вот и Давид нахватается, — пожал плечами я. — Поставьте его третью бригаду, им самые легкие случаи дают диспетчера.

Заодно и наябедничал.

— Это вам кажется только так. Обычная бригада, — пояснила Дыба. — А тот факт, что там стажируются новички, не о легкости работы доктора говорит. Как раз наоборот. Потому что контингент остается тем же.

Теперь как в том анекдоте про челночную дипломатию, осталось уговорить жениха.

— Я? Таскать чемодан за доктором?

Ашхацава не впечатлился. На последней паре я поймал друга, расписал вакансию, но дождался только презрительно оттопыренной губы. Как же, будущий хирург, не хрен собачий.

— Во-первых, не таскать чемодан — а помогать с процедурами. Набьешь руку. Во-вторых, не ты ли мне ныл, что бабок нет?

— Я, — Давид повесил голову. — За квартиру плати, Симка финансы пылесосит...

— А у нас фельдшер больше врача в поликлинике получает! — я покачал пальцем перед носом Ашхацавы. — Старички со Старой площади на себе не экономят

— Что, и членов политбюро доведется полечить? — «князь» оживился.

— Скорее, их домохозяек, — посмеялся я. — В-третьих, запомни вот что. Женщины ценят не только удачливых добытчиков. Они любят трудолюбивых. Ну вот что ты на последнем курсе будешь делать? Остался считай семестр, не бей лежачего. На парах уже не проверяют, диплом писать не надо... А в московскую больничку тебе все одно пока не устроиться — там интернатура, только после института.