— Реально? Тот самый, друг Горского? Как ты на него вышел?

— Через тренера, который меня к турниру боев без правил готовил. Непростой оказался товарищ. Шуйский сказал, что хочет свою команду, дескать, надоело ему за область краснеть.

Бармен за стойкой услышал знакомую фамилию и аж вырос на голову и вытянулся, а уши повернулись в нашу сторону и волосы потянулись к источнику звука, как антенны.

— То есть прямо тебе Шуйский сказал? — не поверил Димидко.

— Так и знал, что не поверишь. Не хотел говорить. Вчера, когда ты звонил, а я сбросил, как раз с ним был. Ладно, не веришь в Шуйского, просто поверь, что…

— Чего ж не верить. Все сходится, и теперь ясно, почему Смирнов вокруг нас так прыгал. Если бы я знал раньше про Шуйского, больше давил бы и права качал. — Он усмехнулся и посмотрел на меня другим взглядом. — А ты опасный, значит, человек. Еще скажи, что ты одаренный.

— Нет, — качнул головой я и повторил то, что услышал вчера от Льва Витаутовича: — одаренным запрещено участвовать в соревнованиях. Кстати, Смирнов с нами пойдет знакомиться с командой?

— Он уехал…

— Шикарно! С ним рядом как-то… небезопасно.

— Там помощник тренера сейчас команду гоняет, — сказал Димидко. — Петр Казимирович Авдеев.

— Звучит, как будто он царя не просто помнит, но и за него сражался.

Димидко захохотал, оценил шутку, и предложил:

— Потом договорюсь, чтобы премиальные на запасных выдавали мне. Кто почти не участвовал, получит по полторы-две тысячи. А то, что сниму с них, заплачу дополнительным запасным, и их у нас будет не пять, а семь. Все-таки часть команды возрастная, надо давать мужикам отдыхать.

Подождав, пока мороженое немного растает, Димидко принялся его поедать, ни на что не отвлекаясь, причем лицо у него было таким, словно он испытывает гастрономический оргазм. Аж мне захотелось мороженого.

Доев, Димидко сказал:

— И еще. Жить придется в общаге.

— Но это ведь только поначалу! — не разделил я его озабоченность.

— Ты только представь, как тот же Погосян переедет из своего дворца в общагу! С соседом.

— Ничего страшного. На сборах же как-то жили…

— Одно дело сборы, другое — повседневность! — возразил Димидко.

— Потом скинемся, снимем квартиры…

— Но, согласись, проживание в общаге — аргумент не в нашу пользу. Не мотивирует на переезд ни разу.

— Саныч, успокойся. Все получится. Вопрос ведь не в том, какая команда больше заплатит и предоставит условия, а в том, чтобы играть хоть в какой команде.

Он задумался, собрал остатки мороженого, отправил в рот и сказал:

— Делай ставки, что там за команда. Нам с ними работать.

— Готов поспорить, что внешность у них отталкивающая, раз тренер не позарился. Может, тоже ветераны.

— И я иллюзий не питаю, — вздохнул Димидко.

Мы сперва вошли в вытянутое здание, где находились раздевалки, и я понял, почему Смирнов нас потащил в первую очередь туда, а потом предпочел смыться. В раздевалках вовсю цвел и пах человеческий фактор: половина камер хранения была раздолбана, лавки истерлись, из душа тянуло цвелью.

— Н-да, — резюмировал Димидко, скинул куртку и остался в спортивном костюме. — Меня с сегодняшнего дня берут. Так что идем кошмарить местную публику.

Подождав, пока я переоденусь, он сделал зверское лицо, набычился. Вспомнилось, как он повел себя с нами. Да уж, Сан Саныч умеет страху нагнать и себя заставить уважать.

Мы распахнули дверь и остановились у порога. Разделенные по парам футболисты отрабатывали пасы, причем кто в лес, кто по дрова. Тренера мы обнаружили не сразу. Точнее, не стазу узнали тренера в черной кучке, возвышающейся в середине поля. Закутавшись в пальто, он сидел, утопив лицо в воротнике, и ни на что не реагировал, отбывал время.

Трель свистка заставила всех вздрогнуть и повернуться ко входу. Черная кучка тоже встрепенулась, выросла, поднявшись с табурета, засеменила к нам.

— Ребята! — заскрежетал старик в черном, спешащий нам навстречу. — А вот и наш новый тренер, я вам о нем говорил. Легендарный Александр Димидко! Великолепный футболист!

Игроки оставили свое занятие, вытянулись в линию и принялись хлопать. Лица молодежи аж засияли, те, кто постарше, отнеслись к новости более сдержанно.

Когда тренер подошел ближе, я понял, что не ошибся: он помнил царя. Николая. Но не Второго, а Первого.