— Хочешь, я проведу разъяснительную работу? — предложил я, нашел в списке контактов Микроба. С него и начну.

Димидко шумно выдохнул и прежде, чем дать добро, сказал:

— Инвалидная команда. Работать можно только с тремя: Кошкин, Щенников. Ну и Гусак так-сяк, у этого техники ноль, хотя есть талант. Синяк старается, но ему тяжело, и рекорды он ставить уже не будет. Быков тот вообще бестолочь, ему бы на эти ваши бои без правил, а не в футбол. Как вратарь?

— Недостает реакции. Ну и техники.

— Короче, и этот нулевой. Случить что с тобой, считай, заменить тебя некем. Если хоть кто-то из наших откажется, у нас будут во-от такие дыры в защите. Не дыры даже, тоннели. А нападения не будет вовсе. Либо же команду соберем, но окажемся без запасных. Давай, звони, Саня. Ментов в Евпатории уболтал, и наших убедишь.

Первым я набрал Микроба, хлебнул чаю и проговорил:

— Привет, Федя. Тут такое дело…

На Михайловский вокзал я приехал раньше на двадцать минут и, не в силах подавить волнение, ходил туда-сюда по перрону, безлюдному воскресным утром, поглядывал на огромные круглые часы при входе, которые венчал герб Советского Союза.

В пятницу я рассчитался на работе, сдал комнату в общежитии Мищенко, пригласил в кафе приятелей, но прежде обзвонил-обошел людей, которые мне помогли. Джабаровой подарил духи, Живанши, купил у фарцовщика в подземном переходе, он уверял, что настоящие. Директору спорткомплекса «Динамо», Мимино, (они съехались с Джабаровой) — красивую «динамовскую» ручку и календарь с фотографиями легендарных динамовских футболистов. Навестил Льва Витаутовича, обещавшего выбить нормальный бюджет для футбольной команды, если мы одержим три победы подряд.

Нашему коменданту Мищенко я подарил молдавский коньяк «Кодру» и символически — веник, гонять распоясавшихся жильцов. Василий Ильич расчувствовался, обнял как родного и хлопал по спине протезом.

Вещи мои поместились в две дорожные сумки. В боковой карман я положил лисицу, новогоднюю елочную игрушку, которую сделал своим символом. Теперь все должно быть по-другому. В субботу я перебираюсь в Михайловск в новую трешку, которую удалось выбить Сан Санычу, в воскресенье съезжаются игроки балласта, кто согласился играть в «Титане», а в понедельник у нас командное собрание и первая совместная тренировка, будем отрабатывать взаимодействие.

Не все шло так, как хотелось бы, но начало было положено.

За столом в кафе собрались Алексей, с которым мы бились на турнире от СК «Динамо», Дарина. После схватки с грабителями она полностью восстановилась. На ней было элегантное вечернее платье, выгодно подчеркивающее ее тонкую талию и роскошные бедра. С первого взгляда — милая трепетная девушка, но на самом деле боец еще тот. Еще присутствовали Кот-Шрек и Наташа, но без Вадика, он был на дежурстве.

Александр Нерушимый оказался более общительным, чем Звягинцев, он легче обзаводился друзьями. С каждым днем воспоминания о прошлой жизни все больше отдалялись и обесцвечивались, будто фотографии, брошенные в остывающий очаг.

Когда мы уже собрались по домам, пришла Настя. Остановилась у входа, не решаясь подойти. Видно было, что она здесь не случайно, и Наташа в курсе. Ну да, откуда бы Настя узнала?

— Она с миром, — прошептала Наташа, отводя взгляд. — Извиняться пришла. Стесняется. Боится, думает, что злишься.

Вот дуреха! Надо ей помочь. Я подошел к девушке и прошептал, чтобы остальные не слышали:

— Настя, я тогда не совсем прав был. Не успел рассказать про торт. Это вообще для вас двоих был торт…

Ее глаза заблестели, она потупилась.

— Нет, это ты извини, — она зыркнула на столик, помрачнела, увидев Дарину. — Я вела себя как дура! В общем, у меня нашли тиреотоксикоз. Щитовидка неправильно выделяет гормоны, и я от этого психованная. — Настя вымученно улыбнулась. — Впрочем, все.

— Спасибо, Настя. Ты большая молодец, что нашла смелость прийти. Идем к нам!

Она глянула на наш столик, на машущую ей Наташу, помрачнела, увидев Дарину.

— Интересно, но у меня отчеты.

Обняв меня на прощанье, она ушла.

Мы так душевно посидели, что грустно было уезжать. Проводив Дарину, внучатую племянницу генерала Вавилова, которая не скрывала симпатии, я отправился к себе, но заснуть долго не получалось, в голове вертелись вопросы.

Получится ли Сан Санычу договориться с женой, которая встала на дыбы? У Дрозда была похожая ситуация: женщина не просто не хотела переезжать, но и была категорически против того, чтобы муж исчезал на неделю и возвращался на выходные.