За тонкими стволами мелькнуло какое-то сооружение. Саня и Нина вышли на поляну, где покоился старый Акай.

– Вот это да! – Сказал Саня. Нина покосилась на него с неудовольствием.

– Последний аргиш. – Сказала она.

Впереди, на деревянной распорке висела шкура оленя. Рогатая голова пустыми глазницами смотрела на север. Словно олень и впрямь готов сорваться с места и рвануться вперёд. Позади него на земле стоит деревянный ящик. И Саня понял, что в нём лежит старый Акай, такой же, как при жизни, с коричневым морщинистым лицом, в парке, расшитой костяными бусинами. А позади ящика стояла нарта. На ней, завёрнутое в шкуры, хранилось добро, которое пригодится Акаю в последнем странствии. Вещи обыденные. Саня заметил чайник, привязанный поверх шкур, и двуручную пилу. Чайник без дна, а зубья пилы сломаны.

– А почему вещи испорчены? Дай вам Боже, что нам не гоже? – Спросил он и тут же смутился – Нина обидится. Но девушка пояснила:

– Все вещи, которые покойнику отдаём, должны сломаться, умереть в этом мире, чтобы быть исправными в Мёртвых землях.

– Понял. – Пробормотал Саня.

К углам ящика были вертикально прибиты рейки. Две передние соединял обрывок проволоки, на котором болтался медный колокольчик с какой-то надписью. Саня подошёл ближе – старинные буквы сплетались в слова:

«Звонит, потешает, ехать поспешает. 1812 год».

Саня поёжился. Нина положила на нарту упаковку печенья и плиточный чай.

– Смотри, смотри! – Саня показывал в гущу кустарника. – Там какой-то зверь.

Нина бегло взглянула на следы.

– Росомаха. Пойдём. Здесь нельзя долго находиться. Не принято. – Сказала она Сане.

– Добыть бы такую зверюгу. – Заметил он.

На обратном пути Нина молчала, вздыхала. Она думала, что в прежние времена шаманов хоронили высоко на деревьях. Два раза падали их кости наземь из прогнивших гробов, два раза поднимали шамана вверх, только на третий раз предавали земле. И всегда делали это десять шаманов и родственники. Такое она слышала от деда. Но он подобного не завещал. Может быть, потому что их немногочисленная родня не стала бы возиться с костями, да и где найти десять шаманов?..

А Саня думал о жизни, о том, как поедет в отпуск на Кубань. Возьмёт с собой Нину, покажет матери. И пускай ещё одна особа узнает, что есть на свете другие девки – Галя, его бывшая. Нине он о ней не говорил.

А что можно привезти на память с Севера, кроме красавицы? В Дудинке видел всякие бирюльки, панно из меха, амулеты, рисунки. Чепуха. Нужно что-то особенное. И Саню осенило – росомаха, уродливая, хищная, из её шкуры он закажет чучело! Только надо зверя добыть. Если шляется росомаха вокруг могилы, Саня вернётся сюда с ружьишком.

– Санька, на охоту собираешься? – Николай лежал на кровати, подвинув к ногам масляный обогреватель, и читал. Потрёпанных журналов и книг осталось немало от прежних обитателей, Николаю было всё равно, что листать – ему был важен ритуал отдыха. Он выпил, закусил, подвинул обогреватель к постели и читает.

– Не спрашивай под руку. – Отмахнулся Саня.

– Эх, помер Акай и выпить не с кем.

– Как это не с кем? Целая бригада.

– Ты лучше пей один, чем вместе с кем попало. Это Хайям сказал. Кто такой Хайям? Якут, судя по имени. – Рассуждал старый сварщик.

– Я крайний раз читал в одиннадцатом классе, когда к выпускным экзаменам готовился. – Саня застегнул рюкзачок. Шёл он недалеко, ненадолго и припасов с собой брать не стал.

До этого Саня размышлял, как добыть зверя.

– На приваду? – Это значило, найти у кого-то в посёлке мясные отходы, отнести в лес и поставить капкан. Потом возвращаться домой и ждать, потом снова тащиться в лес. У Сани не хватило бы терпения. К тому же, сдохни росомаха в капкане, её саму сожрут песцы, лисы или волки, да мало ли голодных в лесу?

Он решил попросить собаку у знакомого из посёлка и вытрапить росомаху. В том, что Матвей согласится, Саня не был уверен и заранее приготовил магарыч – водку не из дешёвых.

– Так ты охотник? – Удивился Матвей, коренастый широколицый оленевод, живший на окраине посёлка.

– Было дело на Кубани. – Небрежно бросил Саня.

– Ну, бери Тришку. Жалко, что пожрал он. Собаку перед охотой не кормят. – Заметил Матвей.

Тришка, средних размеров серый пёс, задорно поблескивал раскосыми глазами. Одно ухо, порванное в драке, торчало немного вбок. Пушистый хвост лихо закручен бубликом. Саню Тришка знал – тот помогал Матвею делать паровое отопление в доме, трубы варил, котёл устанавливал. Когда Саня взял поводок и пристегнул к ошейнику, пёс так рванул вперёд, что Саня едва не упустил его. Сквозь пасмурные облака мигнуло солнце. День начинался хорошо. Саня представлял, как несёт домой росомаху. А шкуру пусть Нина снимет – она умеет, не откажется. Тришка, ночью стащивший из соседского сарая оленью ногу, тоже радовался – беззаботной прогулке на сытый желудок.

Дошли до знакомой поляны с захоронением шамана. Саня заметил, что ни печенья, ни чая на нарте уже не было, должно быть птицы растащили, или ветер сбил в снег. Но невольно представил старого Акая, который сидит в Мёртвых землях у костра и пьёт чай, а в очаге пляшет северное сияние.

Саня повесил рюкзак на сучок, отстегнул поводок и Тришка закружил по снегу, обнюхивая следы зверей и птиц, а потом исчез за стволами деревьев. Саня зарядил ружьё, положил пять патронов в карман и огляделся. Низкие тучи закрыли солнце. Деревья с редкими ветвями, облепленными снегом, навевали уныние. Тришка замолчал. Саня решил найти его и тут же пёс взорвался злобным, хрипло-визгливым лаем. Его голос звучал близко, Саня сделал несколько шагов и увидел Тришку под лиственницей. Глянул вверх – там, обхватив ствол лапами, сидела росомаха.