16-летний мальчишка попал не в компьютерную игру, а в список тех, кто должен быть уничтожен. Ему приходится бежать с родной планеты. Он достает фальшивую метрику о том, что ему уже исполнился 21 год, и записывается в космические пилоты.
Примечания автора:
Это самостоятельная история в рамках мира романа «Дурак космического масштаба».
Глава 1
Рисунок Александра Сычева
Перед глазами Рэма Эффри Стоуна стояла плотная полоса огня. Белая от пара и пепла.
Его дом не сгорел. Он испарился у него на глазах за один долгий миг. Был уничтожен потоком взбесившихся фотонов.
Рэм зажмурился, но белая полоса продолжала стоять перед глазами. Будь он сейчас на родной улице — сетчатка бы тоже выгорела. Но он сегодня ушёл и хлопнул дверью.
Сидел в кафешке на крыше небоскрёба в центральной части города, выпивал с прыщавым Ули и его подружками. Платишь за спиртное — и эти подружки уже тут как тут. Садятся на пол около кресла, гладят колено, заглядывая в глаза: выше?
— Обернись, — сказал Ули. — Надо валить. Опять спецон мафию мочит.
Над городом шли тяжёлые десантные шлюпки. Сразу четыре. Чёрные, матовые, пожирающие последние лучи заходящего солнца.
Девушка перестала подбираться к ширинке Рэма, встала с колен.
— Надо валить, — повторил Ули.
Он смотрел в сторону, где торчала башенка родового гнезда, так опостылевшая этим летом Рэму.
И тут же белая полоса потекла вниз. И дом с башенкой растворился в этой пылающей белизне.
Для светочастотного удара тяжёлой шлюпки наземное строение не препятствие.
Дом испарился вместе с землёй, с толстыми плитами стен. Внутри остались двухгодовалый брат, достававший своим рёвом, ехидная сестрица пятнадцати лет, долбанный подростковый возраст. Малолетняя сучка, выслеживающая его с девчонками, чтобы заснять и доложить отцу.
Они сейчас все сидели за ужином и смотрели новости. Семейная традиция. А он хлопнул дверью и свалил в начинающий сизеть вечер.
Думал: да чтоб они все провалились со своими нравоучениями, вузом, престижем семьи.
Теперь все они превратились в пепел и пар.
Ули вскочил и потащил девчонок вниз. Непонятно было, что будет дальше.
Планета жила в состоянии гражданской войны — то тут, то там вспыхивали мятежи, зачищали бандитов и склады с оружием. А под горячую руку могли влететь и подростки.
Рэм даже не посмотрел, куда Ули потащил своих девчонок, он бежал к дому.
Уже на соседней улице под ноги стали попадаться горячие стеклистые окатыши. Стало жарко и душно.
Его окликнули раз, другой. Жители, в панике попрятавшиеся по подвалам, начали выбираться, чтоб глянуть — кого накрыло?
Рэм не обращал внимания на крики. В этой части города его знали многие. Как же, богатенькая семейка. Папаша торговал чаем, пряностями и контрабандным йиланом.
Что теперь будет с его торговлей?
Улочка вильнула, и в лицо дохнуло жаром. Вместо здоровенного особняка с башенкой, лужайкой и садом в конце улицы стоял столб белого пепла. Он уже оседал и стал полупрозрачным.
Рэм кинулся прямо в этот горячий столб, но его обхватили сзади и потащили назад.
— Да стой ты, больной!
Это был голос Ули.
Приятель был жидким и дрыщеватым, они отродясь не дрались, потому что Ули знал — Рэм ему махом накостыляет, но тут он вцепился, как клещ.
— Да уйди! Уйди от меня! — кричал Рэм.
Но Ули закрывался локтями от его кулаков и пятился, не выпуская рэмовой куртки.
А потом опомнились и соседи. Они бросились к мальчишкам, но Рэм уже сообразил, что бежать ему некуда и остановился сам. Перестал рваться.
И соседи запрыгали вокруг пожарища с коммуникаторами, голографируя пепелище.
Плечи у Рэма задрожали, глаза защипало.
Лицо было в пепле, и когда потекли слёзы, пепел попал в глаза. Плакать стало больно. Да и стыдно — всё лицо теперь будет в потёках грязи.
Он оттолкнул Ули. Скребанул по глазам рукавом куртки, отвернулся и быстро пошёл под защиту домов.
— Рэмка, — окликнул Ули. — Ну, ты чего?
— Да пошёл ты к Белым! — бросил Рэм не оборачиваясь.
С Ули они дружили за деньги. Какие теперь деньги? Он один, у него больше никого нет.
— Это чё было то? Чё? — орала какая-то запоздалая тётка-соседка, махая руками посреди улицы.
Рэм не знал «чё это было». На планете последние семь лет постоянно «чё-нибудь» было. На то она и гражданская война.