— Ох и шустрая ты, Натаха, — Юшков взял меня за локоть и потащил наверх в кабинет. — Ладно, ты с ним потом еще увидишься, заберешь с собой, а пока что нам работать надо.

На лестнице он спросил меня:

— Ну что там дядя Коля, есть сведения?

Я покачал головой.

— Сам только недавно узнал. Ты поедешь к нему? Возьми меня с собой.

Юшков кивнул. Мы вошли в кабинет. Юшков включил свет, потому что кроме тут никого не было.

— Конечно, возьму. Вот только сначала мы должны съездить и опросить цыган. Это как раз по дороге в больницу. Их надо поймать скорее, а то разбегутся.

Я посмотрел на него с удивлением. Честно говоря, все, что я хотел в данный момент, так это завалиться спать и не просыпаться трое суток подряд.

— Какие, к дьяволу, цыгане? — спросил я. — Это еще зачем?

— Священника помнишь, отца Алексея? — напомнил Юшков и похлопал себя по карманам. — Черт, сигареты закончились. Ты не куришь? Почему ты не куришь? Мало того, что ты странный и подозрительный тип, так еще и не куришь. За одно это уже тебя надо задержать.

— А что священник? — спросил я. — Ты хочешь сказать, его цыгане ограбили? Откуда узнал?

Юшков нашел сигарету в ящике стола и закурил.

— Оперативные данные. Мои агенты прошерстили город и узнали. Идеологический отдел ЦК города с Рожков живым не слезает, с ножом у горла стоит. Вынь да положь преступников. Поэтому надо поскорее их взять и тащить сюда. Колоть на месте, пока горяченькие. И ты мне нужен, чтобы…

Дверь раскрылась, в кабинет ввалилась куча народу. Впереди тот самый Рожков, начальник всего отделения, шеф Огородникова. За ним еще человек пять милиционеров, а еще Гущин и Кислицын. У Гущина лицо совершенно безразличное, а у Кислицына — озадаченное.

— Ломов Александр? — спросил Рожков. Роста не слишком высокого, пузатый, круглоголовый, окладистый. — Вы не могли бы сдать оружие? У вас, говорят, есть и совсем экзотичное, иностранного производства? Хотя и изготовленное под наши требования, с надписями на русском языке. Любопытно было бы посмотреть.

Так, вот это сюрприз. Перед тем, как выполнить требование начальника, я посмотрел на милиционеров за ним. Они держали руки на кобурах с пистолетами, готовые чуть что, пустить их в дело.

— А что случилось, товарищ майор? — спросил Юшков, во рту у него дымилась забытая сигарета. — Мы хотели уже ехать на задержание подозреваемых в убийстве отца Алексея. Оружие не помешает.

— Все в порядке? — спросил я, держа руки на виду. Если начну дергаться, меня тут же нашпигуют свинцом. — Какие-то вопросы ко мне?

— Я прошу вас сдать оружие, — Рожков повысил голос. — Для того, чтобы мы поговорили с вами и могли прояснить кое-какие вопросы, возникшие в отношении вас. Я думаю, нет необходимости заставлять прибегать нас к крайним мерам, товарищ Ломов?

Юшков пытался возразить:

— Рудольф Сергеевич, я не думаю, что…

— Отставить, Юшков! — Рожков, хоть и пухленький и округленький, сейчас выглядел сурово и официально. — Вы дадите свои объяснения по поводу случившегося в порядке очереди. Не сомневайтесь, к вам тоже есть вопросы, и их немало.

Ладно. Не буду же я устраивать перестрелку в кабинете райотдела. Я осторожно достал пистолеты и положил их на стол. Гущин подошёл и забрал их.

Когда мы случайно встретились с ним взглядами, я увидел в его глазах скрытое торжество. Ох ты, это значит, уже ответочка мне пришла, что ли? Какой расторопный и шустрый сотрудник. Везде успел, даже подстроить мне какую-то пакость.

— Ну спасибо тебе, Гущин, — тут же сказал я. — Ты что же, все-таки решил доказать, что у вас здесь рулят «старички»? А новички должны слушаться!

Но Гущин ничего не ответил. Отошел в сторонку, стоял с невинным видом. Потом добавил:

— Не понимаю, о чём ты, Лом?

Зато Рожков подошел ближе и сказал:

— Сейчас не о Гущине разговор, Ломов. А о тебе. Может, теперь объяснишь нам, откуда ты взялся? Почему ты появился во время задержания банды и так удобно вступил в бой, на помощь? Почему у тебя пистолет иностранного производства? Почему тебя нет в списках сотрудников органов милиции нашего города? Где твои документы, вообще, они у тебя есть? И почему ты назвал себя представителем буржуазной полиции, а не милиции?

С каждым вопросом он подходил ко мне все ближе, пока не очутился вплотную, лицом к лицу. Надо же, какой храбрый малый.

Даже с учетом того, что сзади его страховали несколько вооружённых сотрудников, все равно я бы вогнал его в пол одним ударом своего кулака. Как гвоздь. Как толстый и даже слегка искривленный гвоздь с деланно суровой физиономией.

— Не помню, товарищ начальник, — ответил я. Если я сейчас признаюсь в своем истинном происхождении, это только усугубит ситуацию. А надо мной и так сгустились тучи. — Небольшой провал в памяти. Контузия после войны.