Юшков внезапно переменился. Подошел к Джураеву, положил руку на плечо. Сказал проникновенно:

— Ну, раз так, давай тогда поступим по-другому, Иоган. Все возможно. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, ты и вправду совершенно невиновен. Прости меня, за то, что подозревал.

Джураев кивнул. Снова облизал губы.

— А вот тогда расскажи мне, как прошел тот вечер и ночь? — попросил Юшков.

— Так ведь я рассказывал уже! — напомнил допрашиваемый.

Юшков пожал плечами.

— А ты еще раз расскажи. Я забыл подробности. Если все сходится, ты уйдешь отсюда.

Джураев наклонил голову, вспоминал.

— Я тогда освободился со смены, пошел домой. Прогулялся до остановки вместе с Парновым Милославом. Он уехал на другом автобусе, а я дождался своего.

— На каком маршруте уехал Парнов? — перебил Юшков.

— На двадцать втором, — ответил Джураев после секундной заминки. — Он тоже поехал к себе домой. По крайней мере, он так сказал.

— Хорошо, дальше, — кивнул Юшков.

— Я дождался своего автобуса, поехал на нем. Сошел на своей остановке, потом зашел в магазин за продуктами, — продолжал вспоминать Джураев. — Потом пошел домой. Вскоре пришла подруга, Алевтина. Мы с ней…

— Что купил? — снова перебил Юшков. — Вспоминай по списку.

— Ну, хлеб, колбасу, консервы, — принялся перечислять Джураев. — Яйца, макароны.

— А чем подтвердишь? — спросил Юшков. — У тебя остались билет на автобус или чек от магазина?

— Не, я их не храню, выбрасываю сразу, — Джураев покачал головой.

— Ага, продолжай, — Юшков снова кивнул. Он внимательно слушал, следя за задержанным, как кот за мышью. — Очень интересно.

— Ну вот, потом пришла Алевтина. Мы с ней поужинали.

— Кто готовил ужин? — спросил Юшков. — Что за ужин?

— Обычный ужин. Картошка жареная, яичница, колбаска, — Джураев сглотнул слюну. — Покушали, значит, потом я газету читал, журналы всякие. Спать легли. Утром Аля проснулась, пошла на работу, а я дальше спал.

Юшков кивнул.

— А что за газета? Что за журналы?

— Как обычно, спортивная. «Спортивный листок» называется. Журналы про горы там всякие. Про путешествия.

Юшков прошелся взад-вперед. Задумчиво посмотрел на Джураева.

— А как же так получилось, что не видели тебя в магазине? Вот показания продавщицы, которая работала в тот вечер.

Он кивнул мне, я достал из папки другой лист. Только там уже были настоящие показания, от настоящей продавщицы. Из того самого магазина.

— А вот показания кондуктора. Не ездил ты в тот день после смены на автобусе. Или куда-то в другое место поехал.

С кондуктором мы тоже успели поговорить. Джураев сделал круглые глаза.

— Да я не знаю, начальник, почему они так написали. У них же там сотни, тысячи людей в день бывают. Может, не заметили, обознались.

Вот теперь я видел, что он лжет. Лжет, как школьник, которого поймали с невыученными уроками. Вот только здесь проблема была похуже. Гораздо хуже.

— Ясно с тобой все, — Юшков вздохнул, собрал все бумаги, направился к выходу. — Посиди пока здесь, подумай. Мы скоро продолжим.

Мы вышли, оставив Джураева в кабинете. Когда возвращались к себе, Юшков сказал:

— Он упрямый, как осел. Видно, что врет, но не признается. И улики у нас косвенные.

— Если бы мы нашли у него украденное, другой разговор, — согласился я. — А Парнова взяли?

— Да, его уже Сгущенка допрашивает, — это так Юшков называл Гущина. — Тоже молчит. Скоро привезут эту Алевтину, может, ее сможем раскачать? Но если не получится, придется отпускать.

У кабинета мы столкнулись с Огородниковым. Начальник УГРО довольно улыбался.

— Ну что, птенчики, раскололи задержанных? Или нет?

— Молчат, не признаются, — Юшков мрачно покачал головой.

— Теперь признаются, — Огородников показал копию протокола обыска. — Вот, гляньте. На квартире у Парнова нашли. Икона из Троицкой церкви, золотая ложечка. Попались, голубчики.

Здоровяк неспешно поднялся, но Шрам поднял руку. Борзой стоял с осколком в руке и был готов воткнуть его в брюхо любому, кто нападет на него.

— Ша, хватит! — Шрам хлопнул ладонью по столу. Миски и стаканы жалобно звякнули. — Отстаньте от Борзого. Пока мы не выяснили, что он крыса, не трожьте его. И помогите ему с ксивой.