Передовой опыт санаторно-курортного лечения.

Скукота... Впрочем.

Я опять встряхнулся. Скучных тем не существует, вот что. И подобный список — это вовсе не повод писать левой задней пяткой, а вызов моему журналистскому профессионализму. Давай, Жан Михалыч, покажи высший класс! Ты же можешь на любую тему писать так, чтобы у читателей подгорело, чтобы им хотелось поспорить, чтобы они продолжения ждали, как манны небесной...

Буквально на днях в курилке обсуждали прохладную историю про мастера цеха вулканизации, который придумал какую-то присадку или что-то такое, но сделал это втихаря, потому что человек необщительный и хмурый, а какой-то ушлый Петрович подсмотрел, оформил рацпредложение, получил надбавку... Блин, ни черта не разбираюсь пока что в производстве, надо бы в цехе вулканизации о подробностях расспросить. Кажется, эти двое потом подрались. Или просто поспорили на повышенных оборотах... Пальцы зачесались. Я достал из ящика стола лист бумаги, взял ручку, посмотрел на потолок для вдохновения и вывел:

«Главному редактору газеты „Новокиневский шинник“

Заявление.

Я, Мельников Иван Алексеевич, прошу выделить мне рабочее время вне редакции на сбор материала о статье про рационализаторов. Примерный маршрут моего движения по заводу таков:

Пункт первый. Редакция газеты.

Пункт второй. Цех вулканизации.

Пункт третий. Редакция газеты.

Примерное время отсутствия в редакции — один час.

Дата, подпись...»

Я встал из-за стола и положил перед редактором свое заявление. Прямо поверх писем, которые он читал. О, только сейчас понял, что именно он читает! Это же мои «девочки», которые не нашли в выпуске свежего номера рубрики с письмами. И слезно просят вернуть ее обратно. «...настоящая отдушина», «хочется знать, что ты не одна такая», «помогает взбодриться и чувствовать себя хорошо...» Неужели Нонна подсуетилась? Или это собственная инициатива читательниц? Второе было бы предпочтительнее, конечно. Хотя рубрика молодая, по-настоящему привыкнуть еще не успели.

— Мельников? — ЭсЭс пробежал глазами по моему заявлению, поморщился. — Сядь.

— Сергей Семенович, но мне и правда нужно собрать материал для статьи! — с энтузиазмом возразил я. — Не могу же я писать про рацпредложения из головы, мне надо пообщаться с рационализаторами, и только потом...

— Сядь, Мельников! — повторил ЭсЭс уже громче.

«Черт, наверное сейчас все-таки устроит головомойку насчет драки...» — подумал я и опустился на стул перед столом главного редактора.

— Ты знаешь, что это такое? — раздраженно сказал ЭсЭс и хлопнул ладонями по столу, заваленному письмами.

— Редакционная почта? — с невинным видом спросил я.

— Здесь семьдесят два письма, — сухо сказал он. — И семьдесят из них просят, требуют и умоляют вернуть рубрику про... — он сделал паузу и скривил презрительную рожу. — Про семейные отношения.

— Сергей Семенович, а вы женаты? — с тем же невинным видом поинтересовался я.

— Нет! — ЭсЭс грозно сверкнул глазами. Ах да, как я мог забыть! Он же женился на Торопыговой и быстро с ней развелся, только чтобы фамилию сменить. Потому что под прошлой фамилией у него имелся диагноз, с которым бы его никогда не допустили к должности с управлением людьми.

— Понимаете, Сергей Семенович, — — начал я задушевным тоном. — Хорошая и крепкая семья — это, можно сказать, залог хорошей работы. Человек, у которого неладно дома, у станка тоже будет халявить, потому что в голове у него будет каша. А задача нашей заводской газеты прежде всего в том, чтобы учитывать все, так сказать, аспекты...

— Да что ты в этом понимаешь, мальчишка! — взорвался ЭсЭс. — Аспекты у него! Учить он меня тут будет, что важно, а что не важно! Говори, это ты все устроил, да? Подговорил своих друзей, чтобы они меня завалили письмами, чтобы я...

— Вы слишком хорошего мнения о количестве моих друзей, Сергей Семенович, — усмехнулся я.

— Сергей Семенович, но ведь Иван правду говорит, — сказала со своего места Даша. — Мы же в газете публикуем кроссворд и колонку юмора. А ведь это тоже никак не отражает наше производство...

— Кроссворд — это гимнастика для ума! — резко бросил ЭсЭс.

«Все-таки он тупой...» — подумал я. И посмотрел на редактора с отеческой нежностью.

— Так что вы предлагаете, Сергей Семенович? — спросил я, едва заметно улыбнувшись. Понятно же, что он хотел сорвать на мне злость, и не более чем. Пристыдить зарвавшегося молокососа, на сторону которого неожиданно встали работники завода. На самом деле, количество писем меня тоже удивило. Как-то даже не думал, что их окажется так много...

ЭсЭс уставился на меня. Ноздри его раздувались, на шее проступили красные пятна.

— Вы же опытный газетчик, — сказал я почти подобострастно. — Может быть, вы напишете для этих читателей в слове «От главного редактора»?

Суровая непримиримость на лице ЭсЭса сменилась задумчивостью. Вообще-то, в нашей газете не было колонки редактора. Ее заменяла сухая передовица, составленная из лозунгов и перечисления наших достижений. Текущих и будущих, к которым мы только стремимся. Культ личности редакторов был обычно свойственен скорее журналам, чем многотиражкам. Но ничего не мешает же воздвигнуть этот нерукотворный памятник...

— Интересная мысль, Мельников, — после долгой паузы сказал ЭсЭс. — Так я и поступлю.

— А что с моим заявлением? — живо поинтересовался я, пока на его лице снова не появилось выражение «у меня под носом нагадил помойный кот». Ну или он не вспомнил, что мне нужно устроить внушение насчет того, что драться на заводе нельзя.

— Так... — он снова взял бумажку и пробежал по ней глазами. — Так... Цех вулканизации? Хорошо, разрешаю отлучиться.

Он взял ручку, вывел размашистым росчерком в нижнем правом углу слово «Разрешаю» и расписался. Потом выдвинул ящик стола, достал оттуда картонную папку и положил мое заявление туда. Задвинул ящик. Я завороженно смотрел за его действиями. Похоже, мой троллинг не удался ни разу.