Лишь болезненный щипок крупной лапой за голую грудь со словами: "Ах, какие сисечки", развеял мажорное настроение Розы, и она стыдливо прикрывшись, воскликнула:

– Что вы делаете!?

Роза особенно в обнаженном виде выглядело очень юной, ее талия была тонка, а фигура безупречна.

Так что надзирательница ухмыльнувшись, ответила:

– Ничего особенного девочка! Тетя сейчас пощупает тебя, на предмет запрещенного - колющего, режущего, химии! Ну и секретных записок!

Роза, безуспешно стараясь прикрыть свою наготу руками, ответила:

– У меня ничего нет, и это унизительно и мерзко!

Надзирательница с офицерскими погонами рассмеялась и решительно ответила:

– Не дергайся! Иначе будет больнее!

И крупные руки в тонких резиновых перчатках стали бесцеремонно шарить по ладному, красивому, соблазнительному телу Розу. Две другие надзирательницы - тоже мужеподобные и рослые крепко держали молодую, фигуристую женщину за руки, не давая ей прикрыть своим срамные места.

Крупная надзирательница, дергала Розу за уши, пощупала и заглянула в ноздри. Затем полезла пальцами в перчатках в рот. И это было очень противно, Розу затошнило, от прикосновений резины. Кроме того возникла мысль, что может быть это не одноразовые перчатки, и она их использовала ранее, залезая в интимные места женщин. И от этих мыслей Розу чуть не вырвало. Только титаническое усилие воли, и нежелание, показать свою слабость, позволило Розе сдержать выброс блевотины.

А её пальцы дошли до самых гланд, были под языком, щупали небо, за щеками, и во рту остался очень даже отвратительный вкус резины. Кончив с проверкой во рту, надзирательница стала опять мять грудь Розы. От ее грубых прикосновений алые соски молодой женщины набухли и отвердели.

Надзирательницы усмехнулась и буркнула:

– Ну что? Нравится? Я вижу, тебя мои ласки возбуждают!

Роза Люксембург рыкнула:

– Вы сука! Так себя вести!

Женщина-офицер в ответ удалила молодую революционерку по лицу и отметила:

– Знай свое место бунтарка! А-то отправлю в ледяной карцер - голую!

После чего продолжила бесстыдно шарить по телу заключенной.

Ее сильные пальцы надавили на пупок, от чего Роза Люксембург вскрикнула от боли. Потом пощупали очень грубо и болезненно под мышками женщины-революционерки.

Но самое грубое и унизительное было впереди. Надзирательница приказала:

– Расставь по шире ноги!

Роза нехотя повиновалась. И женщина-надзирательница грубо сунула, свою крупную лапу во влагалище. Большие пальцы в перчатках, скользкие от слюны, что была во рту розу очень глубо вошли в лоно женщины. Стенки влагалища сильно раздвинулись, и стало невероятно больно.

Роза завопила и задергалась, стараясь вырваться. Но мощные надзирательницы, имеющие немалый опыт обыска держали ее крепко. Пальцы тюремщицы достали до самой матки, и продолжали ковыряться. Это было и больно и чрезвычайно унизительно.

А мужеподобная надзирательница-горилла продолжала крутить. Наконец после очередного поворота громадной лапы, женщина-революционерка смертельно побледнела, и охнув, отключилась. Ее голова со светлыми волосами упала бок.

Стоящая справа тюремщица отметила:

– Она в шоке!

Крупная надзирательница очень умело похлопала по щекам Розу, помассировала ей шею, грубо ущипнув. Женщина пришла в себя. В ее глазах были слезы от боли и унижения. Она ожидала от тюрьмы всего чего угодно, но не думала, что ее встретят вот так, грубо, словно она не человек, а меньше, чем животное.

Старшая надзирательница ласково сказала:

– Ну не бойся! Сейчас наклонись, тетя пощупает тебе попку и самое страшное будет уже позади!

Роза дрожащим голосом, роняя слезу на пол произнесла:

– Может, не надо!

Надзирательница-горилла рыкнула:

– Нет! Вот именно надо! Давайте наклоните ее!