Мощные тюремщицы грубо вывернули руки Розе, заставив ее хрипеть от боли и наклонили. Девушка оказалась в позе рака. И ее обнаженное тело, блестело от пота, словно смазанное маслом.

А надзирательница-горилла без церемоний сунула ей два своих крупных, длинных пальца в задний проход. И очень глубоко, до самой толстой кишки просунула. Роза завопила от боли и стыда. Ее держали очень сильные женщины-тюремщицы крепко и не давали вырваться. А мощная рука надзирательницы копошилась в заднице красивой и соблазнительной революционерки.

Роза стонала, и ее обнаженная грудь то вздымалась, то опадала. И по измученному, бледному лицу текли слезы. Обыск напоминал пытку и моральную и физическую.

Она чувствовала, кто старшая надзирательница хочет ее по максимуму унизить, и поэтому не торопится.

Роза пропела посиневшими зубами, стряхивая со щек слезы боли и унижения:

Ждет победа, ждет победа,

Тех, кто жаждет оковы разбить!

Ждет победа, ждет победа,

Мы сумеем Вильгельма сломить!

Надзирательница-горилла рассмеялась и ответила:

– А ты смелая девочка!

И еще раз крутанула, причинив сильную боль в очке, и наконец, достала свою лапу в перчатке, которая покрылась кровь.

Она это громила поморщилась и бросила испорченную перчатку в урну, воскликнув:

– Проверьте ей ноги, все обыск закончен!

Щупанье босых подошв и осмотр между пальцами - это вовсе не так унизительно, как было раньше, когда лезла лапа-ковш во влагалище и анус. Так что пережить подобное уже можно и без слез.

Розу кончили обыскивать, и вот так нагую, и босую повели в соседнюю комнату.

Там ее стали фотографировать. Дали таблицу с номерком и поставили к белой стене. Щелкнули в профиль, в анфас, полубоком и сзади. Потом сняли в полный рост обнаженную, тоже спереди, сзади, сбоку, и полу боком. И фотограф был мужчина, что делало это все еще более унизительным.

Потом Розу поставили на весы. Взвесили, измерили и рост, а затем постав к стене и размах ее рук. Далее зафиксировал длину ступни, и размер обуви. Это не больно, но очень унизительно. Тем более в помещении были не только женщины, но и мужчины.

Вот мужчина и две женщины в белых халатах поставили Розу на свет и стали ее внимательно осматривая, записывать в журнал все родинки, шрамы, ожоги и особые приметы.

Роза стала алой от стыда и гнева. Как ее унижают, и разве можно так обходиться с молодой женщиной, ставшей уже настоящей легендой. Впрочем, может быть, поэтому с ней так и обходятся, чтобы уничижить вождя немецких левых.

Время шло медленно, и Роза стала напевать:

Весь мир насилья мы разроем,

До основанья, а затем...

Мы новый, новый мир построим,

Кто был ничем, тот станет всем!

Женщина в белом халате строго заметила:

– Вот ты сейчас никто - всего лишь узница!

И ущипнула Розу за обнаженный сосок груди. Роза стояла бледная, и блестящая от холодного пота, напевая:

– Это есть наш последний,

И решительный бой...

Без всяких сомнений -

Ребята за мной!

Наконец-то переписывание примет кончилось. И ее отвели с следующее помещение. Там женщина в форме приказала протянуть ладони. И Розе вымазали руки черную краску. После чего сначала отпечатали всю ладонь, а затем каждый палец в отдельности. Далее смазали Розе и уши - сначала правое, а затем левой. И это тоже отпечатали. Потом и губы. Что уже довольно противно. Когда тебе губки мажут темным и резко пахнущим. И прикладывают к листу белой бумаги.