Ожидая, что круговорот, как всегда окончится резкой остановкой и прыжком, Рохард не подметил истинного намерения твари, и, когда она внезапно рванулась к нему наискосок, то застала его в врасплох. Несмотря на свою неготовность, охотник всё же успел хоть немного отскочить в сторону, хоть острые когти твари всё равно прошлись по нему, разорвав кожаный поддоспешник и оставив на теле неглубокую рану. Рохард наотмашь ударил менкасса, но это лишь более взбудоражило азарт хищника. Выставленный щит принял на себя удар, но выдержать второго яростного удара разгневанной бестии он не сумел и с треском раскололся на две части. Мгновенно последовавший следующий удар заставил охотника отлететь в сторону. Он даже не пытался подняться, потому что знал, что сейчас это бесполезная и губительная затея, — единственный шанс одолеть бестию, это дождаться, пока она откроется для атаки и нанести удар снизу первым, при возможности, откатившись куда-нибудь в сторону. Так Рохард и сделал. Дождавшись, когда тварь подойдёт к нему и предпримет решительные действия, он резко выкинул клинок в пасть твари, но, к его удивлению, вместе с этим отпала и голова менкасса. Стряхнув с себя остатки победы, он увидел над безжизненным чёрным телом Олфирра, возле которого стояли остальные.

— Как погляжу, помощь тебе, наверно, всё-таки понадобится, — не без иронии заметил он, протягивая Рохарду руку.

Очередная стычка между землями Флодмунда, к удивлению, на сей раз приняла характер систематизированной войны, под час которой Север предпринял попытку захватить ключ к землям Востока, — крепость Абльен. Абльен заграждала собой стратегически важный проход на центральное плато Флодмунда и непрерывно существовала с эпохи морфитского владычества, при которых её именовали Ту’Ак. Неприступную твердыню многажды перестраивали и отстраивали, так что обнаружить следы оригинала можно было лишь на уровне запущенных подземелий. Абльен был оставлен морфитами добровольно и впоследствии верой и правдой служил Флодмунду, прославившись тем, что он был взят лишь один раз за всю свою многовековую историю, — но, поскольку он пал под натиском легендарного легата Капитонуса Вицера Алькесса под час печальноизвестной Великой Войны, то на репутации крепости это нисколько не отразилось. Конечно, за годы сумятиц и внутренних раздоров Абльен значительно пострадал от неумолимого течения времени и отсутствия должного обслуживания, — но это не мешало ему по-прежнему быть одной из лучших действующих крепостей в стране, украшенной многовековым ореолом славы, возможно, потому, что последние столетия обороноспособные крепости вообще почти не строились.

С тех пор, как Флодмунд раскололся, Абльен был неприступным препятствием для Севера, необоримым заслоном, предотвращавшим для Востока опасность быть подвергнутым нападению с Центрального плато — наименее защищённого региона, служащего благоприятнейшим плацдармом для дальнейших военных действий. Многовековой опыт, копившийся в бурных недрах каждой стычки, в конце концов пробился в светлые головы командования Севера и они уразумели, что, без взятия Абльена не видать им торжества победы, как джунглям снега. Посему, после многочисленных и напряжённых собраний, созрел чрезвычайно дерзкий план, заключающийся в том, чтобы неожиданно приступить к твердыне и взять её приступом, сыграв на неподготовленности защитников к подобному манёвру. Должно сказать, что расчёт их оказался правым: убаюканные славой неодолимой крепости, её защитники оказались неготовыми к материализовавшимся из дебри лесов полчищам противников. Хоть разведка и предупреждала о передвижении вражеских войск, но подобной прыти, признаться, никто не ожидал.

Небесный светильник едва-едва вставал из-за края земли, готовясь к долгому трудовому дню, и начинал робко произлевать свои первые златоносные лучи в предрассветные сумерки. Серо-голубое небо было ясно и спокойно, лишь далеко на юге виднелись островки мелких рваных облаков. Над пространством, отделяющим твердыню от опушки леса, стоял лёгкий туман, надёжно скрывающий противников от глаз друг друга. Северные флодмундцы, поднятые ещё в час тьмы, стояли в боевой готовности, нетерпеливо ожидая приказа командования, — стоять пнём при такой холодрыге и сырости без возможности развести костёр занятие весьма сомнительного удовольствия. Некоторые, чтобы побороть усталость и сонность, накопившуюся под час тяжёлого перехода — последние пять дней разжигать костры строго воспрещалось, дабы не выдать своей диспозиции противнику, — собирали с высокой травы росу и отирали ею лицо. Лёгкий шепот и гул голосов простирался по ополченцам, серьёзно переживающим из-за предстоящей опасности. Наконец среди рядов появились офицеры, они, не вдаваясь в словоблудие, немногословно скомандовали идти вперёд, на приступ.

Волна ропота пробежалась по рядам.

— Это полный бред, — полушёпотом в своей излюбленной манере тарабанил Бренделл, осторожно поглядывая по сторонам, чтобы какой-нибудь случайный офицер не подслушал его ламентаций, — наиглупейшая затея, брать приступом, вооружившись одним лишь слабоумием и отвагой Абльен, — это вам скажет даже младенец, если он, конечно, сможет говорить. Я, конечно, никогда не сомневался, что в маститых полых шарах, которые именуются по ошибке головами, наших воевод ветер ходуном ходит и всё никак не находит об что стукнуться, но чтоб настолько…

Бренделл резко оборвал свою вдохновенную речь, увидев подозрительно оборачивающегося офицера, бросившего пристально-всматривающейся взгляд.

— Бренделл прав, — тихо прошелестел Гаврус, — нас попросту ведут на убой, будут топить, как котят в тазике.

— А тебе приходилось это видеть? — многозначительно спросил Кинрир.

— Может, вы уже прекратите? — с раздражением сказал Рохард, — от вашей болтовни легче не станет, будет, что будет.

— Будет-будет, — повторил в ответ Бренделл, — телами нашими засыпят стены и по ним заберутся.

— Хватит нести чепуху, — сердито заметил Кинрир.

— Всё, молчу, скоро увидим, кто прав.

На этот раз предположение Бренделла оказалось необоснованным. Хоть в эффективности озвученного им метода, ставшего поистине традиционным в военной практике, никто не сомневался, но с точки зрения командования в данный момент предпринимать такую тактику было не то что нерентабельно, но даже и неликвидно. После взятия крепости закономерно возникла ключевая цель всей этой кутерьмы — захват Востока, а для дела подобного калибра требовалось известное количество живой силы, почему раскидывать ополченцами нужно было с умом. Абльен был настоящим замком, стоящем на входной двери, но ко всякому ключу есть свой ключ.

Сминая траву под сапогами, неспешными стройными рядами шагали флодмунцы к отвесным каменным стенам. Сквозь мутную пелену тумана начали проступать зыбкие очертания твердыни, гордо закрывающей собой проход между низкими осыпавшимися вершинами утлых Кейруанских гор, бойницы, машикули, угловые башни и ров говорили о предстоящих испытаниях, с которыми будет сопряжён штурм Абльена. По лицам многих солдат было, что замешательство и страх закрались в их души. Многие уже бормотали последние, как они думали, мольбы к духам, моля принять их павшие в бою души, но неожиданно, когда армия подошла к середине пути и, сквозь начинавший было рассеивается туман, увидели даже развязно бродящих по стенам часовых, земля разразилась оглушительным грохотом, будто твердь раскололась в самой своей основе, сопровождаемым не менее сильным трясением, от которого, казалось бы, должны рассыпаться в прах сами горы. Одночасно с этим все тонны неодолимой и несокрушимой каменной кладки были подняты, словно пушинки, снизу огненным столпом и в разрушительном вихре беспорядочно разбросаны по близлежащей округе, зашибив как некоторых защитников крепости, так и стоящую на подступах вражескую армию. На месте бывшей непреодолимой стены зияла страшная дыра, окуреваемая дымом и пылью, оставшимся от бедствия, не осталось ни следы, ни от башен, ни от бойниц, ни от машикулей, а тёмная борозда рва была сплошь засеяна до края каменными обломками. В Кеменладе лишь одно вещество обладало столь сокрушительной мощностью, чтобы с лёгкостью уничтожить стену крепости — порох.