Которые падали —

лежали. Их тут же вниманья лишали

не люди — панцири,

не сердца — скрижали.

Я заподозрил, что город сонный,

хоть полон динамики и механики.

Дремотно крутились людские сонмы,

не дремали лишь хамы, хамки и хамики.

Вон пеший

движется пешкой

целеустремленно, обрадованно…

Его повернули — пошел обратно.

Вставил спину в сотню спин,

взял, что брали другие…

Сплин?

Летаргия?

Для одних — кортеж,

для других — картёж.

Есть в колоде туз-макси, туз-мини.

Одна болезнь: «Поживешь-украдешь».

Одно лекарство: «Спиритус вини».

Спокойной ночи! Приятного сна!

Была старина, теперь новизна.

Новизна опостылела,

старина опустынена.

Сохнут охраняемые памятники.

Сонных убаюкивают маятники…

Домотался я, дремля,

вплоть до местного кремля.

Увидел звонницу-бесполезницу,

на небосводницу влез по лестнице.

Сводит она серость с синевой,

возвышаясь в гордости немой.

Зевы Зевсовы свисают силой медной.

А под ними незаметной смертной —

модница,

музейная работница,

за чтением романчиков

про девочек, про мальчиков

служит любопытству и культуре,

охраняя тишину на верхотуре:

«Гражданин, не подходите близко к краю!»

А внизу, под каменною гранью,

город корчится во сне многоглагольный,

видимый, как с неба, здесь, на колокольне.

Летопись вещает, что издревле

дремлет мир, но звонница не дремлет.

Ей ли долгих снов не поломать?

Лень положат под удары, как под розги,

колокол-отец, колокол-мать,

а вослед — колокола-подростки.

Но люди позаботились,

чтоб сон их был стабильным,

и приковали с этой целью

колокола за языки к стропилинам

чугунной цепью.

На пробужденье отнимает чаяния

немых многопудовое молчание.

— Девушка, а сколько звука в каждом пуде? —

спросил парень рабочего вида.

А я ему на ухо выдал:

— Давай город разбудим!

Мой напильник, твой навык исконный,

и… языки раскованы!

Я уж дарил инструмент, как Крез.

Я видел смотрительницы заплаканность.

Я чувствовал: жизнь воскрешают окрест

сперва набат,

потом благовест…

Но парень сказал, полуяблоко кушая:

— Ишь, разбуди их, разбереди!

А что после сна, впереди?

Сто раз бывало не лучшее — худшее…

Я сразу стал сонно-степенным:

«Наберусь лучше завтра сил».

И постепенно вниз по ступеням

с неба на землю, как трус, затрусил.

РАЗДОРОЖЬЕ

Запечатанная Троя —

несчастная Русь…

Запечаленная тройка,

нещадная рысь…

<