Я в бедовых стихах избежал небылиц.

Но взмолилась одна небылица:

«Мне бы плоть!

Мне бы кровь!

Мне бы лица!»

Пусть потешит нас мнимая скромница,

пусть былое за небылью скроется.

Брошью к горной груди приколотый,

золотится затейливый замок.

В замке тысяча тридцать три комнаты

при тринадцати тронных залах.

Шепотки в катакомбах каменных,

анекдотики про тупиц:

угадайте в тринадцати Каинах

нераскаянных братоубийц!

Этих Каинов славили Авели,

только Авели нынче мертвы.

Овцы жертвенный камень расплавили,

ждут не жертвы они, а жратвы. __

Где ковыль — их степная добыча?

Отдан в царство коровье да бычье.

Стыд и смех в стадах. Что за пастыри?

За стенами стареют зубастыми,

подперев потолки архипузами,

охраняют свой храп аркебузами.

И боятся барашки с овечками

невзначай обменяться словечками.

Вспять идут пароходики-годики

мимо мрачной, но мраморной готики.

Зря кукуют крикливые ходики,

зря строчат, свесив глупые гирики,

панегирики,

одики.

А сорока, монеты крадущая,

надрывается — вот так орунья! —

нет, мол, наших баранов курдючнее,

нету наших овец тонкоруннее.

Приходи-ка, волк-завхоз,

отдери ее за хвост!

Лбы бараньи не впали в беспамятство.

Стал дозорный на вышке усидчивей…

В одиночку, не в паре испанец-то

щекотал им нервишки усищами!

Высосав из пальца

золотой коньяк,

повезли испанца

на траурных конях.

Скинув с идола божьи одежды,

удивлялись: «Боже, а где ж ты?»

Гробовщик грубый грим с громовержца отер —

под бессмертной одеждою смертный актер!

Размечите по палкам загоны!

Различите по полкам законы!

Растопчите кнуты и плети!

Блейте!

Небесами глаза разверзались.

Небось сами языки развязались.

Ноги множились в карнавале.

Все друг друга короновали…

Но дудят трубачи-трепачи:

«Трепещи!»

И захлопнулись в замке ворота —

не смогла пролететь ворона.

И повис замок,

ибо визг замолк.

Пустота, как во ртах.

И в мозгах кавардак…

Под замком да под замком овечья отчизна.

Вы паситесь, но бросьте трепаться,

лишь твердите священные числа:

тринадцать, тринадцать, тринадцать…

Небылица из небылиц!

Мне бы в руку перо, мне бы лист…

ВОЛНЕНИЕ В ТРИ БАЛЛА

Трудилось, берег моя,

бутылочное море.

Волнение в три балла

купальщиков трепало.

В волне поется, пляшется…

Но не поет сопляжница.

Мечтают две девицы:

«Мы вини, види, вици!»

Девицы обе синие,