— Тогда надо очень постараться, — киваю я.

— Тогда я беру тебя в сообщники, — безапелляционно заявляет папа.

— Что? — в изумлении охаю я.

— План такой, ты отвлекаешь маму, пока я прокрадываюсь в сад и подсыпаю в корни волшебной подкормки, — достает из кармана пиджака небольшую бутыль из темного стекла.

— Как мне ее отвлечь?

— Не знаю, — беспечно пожимает плечами и прячет бутыль в карман, — это же твоя часть работы.

А мне нравится эта игра. Меня охватывает детское озорство, о котором я уже забыл.

— Ладно, — решительно встаю. — Я готов.

— Отлично, — отец откладывает книгу на низенький столик с резными ножками.

Выхожу из библиотеки, спускаюсь на первый этаж и решительно выхожу в сад, в котором мама возится с саженцами.

— Ма.

— Да, милый, — задумчиво рассматривает корешки, сидя перед лункой на корточках.

— Ма, надо поговорить.

— О чем? — оглядывается.

А вот причину для разговора я не придумал. Мама хмурится, откладывает саженец и встает. Снимает перчатки и вздыхает:

— С отцом поссорился?

— Нет… Идем поговорим…

Вижу по глазам, что мама пугается. Поднимается на крыльцо, и я ее приобнимаю за плечи:

— Чай попьем?

— О, господи, точно поссорились.

Веду ее через холл в гостиную:

— Просто хочу чая.

Незаметно и мельком оглядываюсь. Папа на цыпочках бежит к выходу и поднимает большой палец вверх.

— Вы оба очень сложные, Артур, — недовольно бурчит мама. — Я думала, что хотя бы когда ты станешь взрослым, будет полегче…

И я ее обнимаю. Крепко и ласково:

— Мам.

— Я сейчас получу сердечный приступ.

— Мам… — повторяю я. — Не думал, что я скажу это, но…

— Не тяни кота за хвост…

— Он тебя любит, и баб у него никаких нет.

— Но могут появиться, — обиженно бубнит в грудь.

Мама для меня всегда была мамой, а сейчас я понимаю, что она женщина, которую сильно обидел любимый человек, и с этой обидой она живет долгие годы.

— Могут, мам, но… папа сделал выбор.

— И ты ему веришь? — отстраняется и заглядывает в глаза.

Тогда она сказала отцу, что простила, но не поверила в его слова. Как и я. И отец знал, что ему не верят, и на протяжении многих лет доказывал себе и жене, что больше не оступится, потому что сделал выбор.

— Верю, мам… И только сегодня у меня с отцом случился откровенный разговор. Сколько лет…

— Главное, что он случился, — слабо улыбается и шепчет. — А что насчет тебя?

— Ма…

— Ясно, — недовольно цыкает, — тоже ждем лет двадцать-тридцать?

Меня спасает от неудобных вопросов вибрация телефона. На экране высвечивается сообщение: “Мы его нашли”, и мама с подозрением косит на смартфон взгляд.

— Мам, — прячу его в карман. — Перестань.

— Ты сделал для себя вывод? — поднимает взор.

— В общих чертах…

— Артур.

Я чувствую себя маленьким мальчиком, и сейчас я скажу простую истину, как сказал бы это ребенок.

— Изменять женам — плохо.

И нет в моих словах сарказма или лжи. Я пришел к осознанию, что некоторые ошибки могут стоить семьи, только сейчас, и мне больно. Больно оттого, что я такой тупой баран.

— Я тебе верю, — мама сжимает ладони. — И…возможно, — в уголках глаз вспыхивает хрусталем слезинки, — готова и отцу твоему поверить.

Глава 28. Опа, а что у нас тут происходит?

— Ну, здравствуй, Дмитрий.

Дима привязан ногами к ножкам стула. Руки — за спиной, а во рту кляп. Не дергается, не вырывается и взирает на меня, как любопытный хладнокровный варан. Маска доброжелательности и приветливости сорвана, а под ней — психопат, который играл роль дружелюбного и все понимающего семейного доктора.

Мы в одном из подвальных помещений моего офисного центра. Среди стеллажей с коробками и стопками бумаг. Над головой раз в минуту моргает белая лампа. Дима неожиданно мычит и переводит взгляд мне за спину. Я оборачиваюсь.

— Здрасьте, — из-за стеллажа выходит вихрастый паренек в кожанке и джинсах и улыбается. — Вот это да. А что это у вас тут происходит?

Кажется, я его где-то видел. Он совершенно не удивлен связанным мужиком, что меня напрягает.

— Кто такой?

Дима отчаянно мычит, фыркает и в нетерпении подпрыгивает на стуле.

— Что? — резко вытягиваю из его слюнявого рта кляп.

— Это сын Кабана, — еле ворочает языком и причмокивает.

— Ну, знаешь! — возмущенно охает парень. — То, что у моего отца фамилия Кабанов, еще не причина вешать на него прозвище. И он для тебя, кто бы ты ни был, Роман Емельянович, а я Илья Романович.