— Ты кто такой? — снова раздалось над ухом.

Он чуть отдышался, но никак не мог собраться с мыслями, чтобы ответить, и на повторный вопрос промолчал тоже. И на вопрос, откуда и как очутился в реке. Зато сумел наконец рассмотреть, кто рядом. Если его и разыскивали, то не эти люди, числом около десятка. Они выглядели куда ярче и богаче приисковых рабочих и тамошней охраны — штаны и безрукавки из чистого светлого льна, цветные узорные пояса, золотые браслеты с камнями и без. На шее широкие ожерелья у кого нарядней, у кого проще. И никто не казался рад внезапной остановке, и не ощущалось в них никакого сочувствия найденышу.

“Плохо”, — подумал он, на всякий случай стараясь казаться меньше и незаметней. С другой стороны, что они сделают — изобьют? Не в первый раз. Не бросят же обратно в речку, раз вытащили.

Тот же, кто вытащил, единственный среди всех в мокрой одежде, как раз спорил с другим. Этот второй был заметно старше, но все еще молод, с блестящим браслетом выше локтя, собранными в косу черными волосами и резким недобрым лицом, словно из твердого дерева выточенным — и очень нехорошим взглядом Под ним хотелось не просто сжаться, но и вовсе врасти в прибрежные камни.

— Что, бросить его прямо тут?

— А тебе есть дело? Пусть идет, куда шел.

— Куда, если он ничего не соображает? Его такого первый же кролик сожрет!

— И что? Предлагаешь остаться здесь? — рубин — откуда-то всплыло название камня — на браслете выше локтя сверкнул алым, словно тоже гневаясь.

Младший лишь вскинул голову. На нем, единственном из отряда, не было вообще ни одного украшения.

— Не хочешь возиться — я сам разберусь, — сказал он.

Продолжать корчиться на камнях — показать, что и вправду беспомощен. Если поймут, что все с ним в порядке, может, позволят идти своей дорогой? Он поднялся с трудом, покачиваясь, растерянно оглядел всадников.

Лес за ними стоял над высоким берегом, сплошной стеной. Темные ветви шевелились, словно деревья надвигались на мальчика — и шептали, шептали что-то безнадежное и угрожающее. Все тело болело от ударов о камни, и грудь болела — нахлебался воды, и потряхивало от промозглого ветра — а ветер над рекой резвился вовсю, обиженный, что лес не пускает его в свое сердце…

— Может, али, отвезти его в деревню за скалой, там оставить? Пусть разбираются, чей он и откуда вылез, и лечат, если надо, — сказал еще один из всадников. — Тут же близко, меньше часа потратим.

Молодой мужчина с рубином на браслете подумал и согласился, хотя, кажется, будь его воля, бросил бы спасенного обратно в реку.

Пока все оборачивалось не так плохо. Если повезет, в той деревушке можно будет и вовсе остаться. Если же и там люди недобрые… то сразу сбежать, или придется снова жить как на прииске, выжидая удобного момента.

А его даже расспрашивать перестали, потеряв интерес. Быстро разошлись, устроились в сёдлах и двинулись вдоль берега. На миг мальчишка подумал, что его всё же бросят на берегу, но рука, что вытащила из реки, подхватила — и вот он уже сам в седле своего спасителя.

— Ух! — выдохнул, цепляясь за густую шерсть на шее грис. В первый раз сидел на ком-то живом. Конечно, грис носят тяжести, но все-таки немал вес двоих человек — справится ли? Понял, что сказал это вслух.

— Ты ничего не весишь, — засмеялся юноша.

Спасенный робко улыбнулся в ответ:

— Я впервые сижу на такой зверюге.

— И как, нравится?

— Она дышит, — сказал неуверенно, вызвав новый всплеск веселья у спутника. Заслышав голоса и смех, старший обернулся, брови его сдвинулись, но он промолчал.

У этих двух был одинаковый знак-татуировка на левом плече, золотой. Общий Род. Братья? Совсем не похожи, хотя, если приглядеться, угадывалось что-то общее в разрезе глаз, форме рта. И кого надо первым слушать, неясно — вроде старший тут всем распоряжается, но согласился ведь забрать найденыша с берега, хоть вовсе этого не желал. А у младшего — ни одного украшения. Значит, он беднее других?

Грис неторопливо семенили по тропе вдоль реки. Брод, как узнал мальчик, был совсем рядом; процессия выехала бы по дороге прямо к нему, если б не младший, заметивший тонущего.

— Все твои рыжие волосы, — говорил он весело. — Я решил посмотреть, что такое, кто бултыхается так отчаянно — человек или зверь? А тебя все несет и несет течением!

Мальчик слушал. Смотрел на шерсть грис, на дорогу, на темно-мохнатую стену леса — только не на реку, от нее уже тошнило. Чувствовал за спиной спутника своего — тело его казалось непривычно горячим: может, это у самого жар после холодной воды? А тот заметил, что найденыш понемногу завертелся в седле.

— Ты оклемался? Рассказывай.