Ожидая заказанный напиток, сложила руки на столик и уронила на них голову, протяжно вздохнув. Сегодня нужно постараться взять себя в руки. Второй день подряд валяться в номер и изображать полумертвую страдалицу уже будет слишком. В конце концов, я приехала сюда для того, чтобы работать, а не заниматься пиздостраданиями и самоанализом. Еще пара лекций, несколько полезных знакомств и можно смело возвращаться домой, где я буду на своей территории. Стало быть, чувствовать и принимать какие-либо решения я буду гораздо увереннее, чем сейчас — загнанная в угол.

Хотя, со знакомствами, думаю, можно уже завязать. Наверняка, Даня и Сережа при всей своей коммуникабельности уже перезнакомились со всеми, кто, вообще, населяет этот город. А уж если в их диалогах вчера активное участие принимал алкоголь, то, возможно, была взята уже и вся область.

Вскинула голову на внезапно нарушивший тишину скрежет. По спине прокатилась волна холодной неприязни, когда взгляд впечатался в Игоря, отодвигающего стул за моим столиком.

— Разбудил? — спросил он натянуто улыбнувшись.

«Охренел» — первая мысль в голове.

— Я не сплю, где попало, — прочистила горло и машинально осмотрела себя.

Простая белая футболка, бананка и джинсы — ничего провокационного.

— Ну, — тихий смешок Игоря заставил стиснуть зубы. — Всякое бывает.

— У тебя — возможно. Но не у меня, — скрестила руки на груди, закинула ногу на ногу и нервно дернула плечами. — Может, пересядешь за любой свободный столик? Их здесь полно.

— Не хочу лишать себя приятной компании, — ехидно ухмыльнулся он, глядя мне в глаза с прищуром. — Как спалось?

— Не твоё дело, — огрызнулась и рефлекторно посмотрела на мужские руки со сбитыми костяшками. Багровые коросты на них не были обработаны ничем.

Обручальное кольцо тоже никуда не делось. Стало быть, ни он, ни я ничего менять не собираемся.

— Надеялась что-то увидеть? — спросил Игорь, покрутив кисти рук, подобно фокуснику.

— Мозоли, — ответила, не думая.

Запрокинув голову, мужчина рассмеялся и откинулся на спинку стула. Белое поло обтянуло его содрогающиеся в смехе плечи.

— Шутишь. Это хорошо, — одобрительно кивнул и молча дождался, когда официант поставит передо мной чашку кофе. — Запиши на мой счет и принеси мне черный, — скомандовал он сухо.

Демонстративно достала из бананки несколько купюр и положила на стол, придвинув официанту.

— За кофе. Спасибо, — произнесла, глядя в леденеющий взгляд голубых глаз напротив.

В молчании дождались, когда официант уйдет, чтобы выполнить заказ Игоря.

Перемешала в своем кофе сахар, сосредоточенно наблюдая за образовавшейся воронкой.

— Тебя это не утомляет? — ровным тоном спросил Игорь.

— Что? Твоё присутствие? Очень.

— Излишняя самостоятельность. Женщина не должна платить за такие мелочи как кофе.

— Она должна платить по-крупному? — насмешливо посмотрела в его лицо. — Или, в твоем понимании, женщине полагается быть амёбой, висящей на шее мужчины? В любом случае, мне плевать. Политика твоей семьи и твоих женщин мне не интересна.

— Ты изменилась, — губы в обрамлении темной щетины изломились в легкой усмешке.

— Это проблема?

— Раньше так смело ты в глаза никогда не смотрела.

— Раньше я много чего интересного не делала.

— А теперь? Чему еще ты научилась, кроме управления мотоциклом?

— Формулируй вопрос правильно. Чему еще научил меня Даня, кроме управления мотоциклом? — отпила немного кофе и тихо прошипела, когда обожгла верхнюю губу. — Он научил меня управлять машиной на механике и автомате. Квадроциклом тоже. Плавать, не боясь большой глубины, а еще тому, что можно жить счастливой жизнью, не становясь эгоисткой. Представляешь? — закончила я воодушевленно.

— Скука, — выплюнул он брезгливо и молча проследил за официантом, поставившим перед ним кофе.

— Конечно, — саркастично изломила брови. — Оплодотворять двадцатилеток куда веселее.

— Ревнуешь?

— Брезгую.

— Но всё же этой ночью была готова отказаться от всего и бежать вместе со мной.

— Говори тише, — воровато огляделась, но ни один из присутствующих в кафе дядечек не проявлял никакого интереса к нашему столику. — То, что было ночью ясно дало понять мне, что всё то, что было между нами, давно в прошлом. Ни к чему его ворошить.