– Непременно! – парировал Иван, помахал рукой и направился к своему подъезду.

Широко шагая, он всё ещё не верил, что идёт не по лесу, не по обочине, а по асфальту родного двора, в котором не был, судя по ощущениям, очень давно и по нему соскучился. Но ещё больше он соскучился по жене Вике. И Корский уже представлял, как выходит из ванной в своём белом халате, а жена уже ждёт его в спальне абсолютно голая. Он сбрасывает с себя халат, прыгает на Вику, как тигр на добычу, и терзает её своим набухшим, истосковавшимся по сексу членом.

С улыбкой на лице Иван подошёл к двери подъезда и набрал две заветные цифры. Домофон долго издавал гудки, напоминающие: "Иди на… Иди на… Иди на…", а потом всё-таки послышался до боли знакомый голос. Голос Вики:

– Кто там?

– Вика! Это я! – радостно закричал Иван.

– Кто "я"? – после короткой паузы спросила жена.

– Как это "кто"? – искренне удивился Корский. – Твой муж, Ваня.

Долгая пауза. Такая долгая, что улыбка сползла с лица Корского, а постельная сцена вылетела из головы, как давно забытый сон.

Щёлкнул замок, и ледяной, ставший вдруг каким-то чужим, голос Вики произнес:

– Входи!

Пока поднимался на лифте, Иван гадал, почему не слышал радости в голосе супруги? Почему ему показалось, что она была расстроена или растерялась? И что вообще произошло, пока его не было?

Может, она просто простужена, а он уже накрутил себе… Осень ведь на дворе!

Двери лифта разъехались в разные стороны, и Иван оказался на милой сердцу лестничной клетке, где когда-то так часто курил до принятия антитабачного закона, целовался с женой и дрался с наркоманами с восьмого этажа.

Корский ожидал, что дверь в квартиру уже открыта, и Вика ждет его, но дверь оказалась заперта.

Иван нажал на кнопку звонка. Даже через толстую, массивную дверь услышал голос жены. Ему показалось, что она с кем-то спорила. Может, по телефону с кем-то говорила?

Прошла минута, показавшаяся Корскому вечностью, и дверь наконец-то открылась. На пороге стояла Вика, но не в пеньюаре, как фантазировал Иван, подходя к подъезду, а в белой мужской рубашке и в тапочках. Волосы взъерошены, и глаза блестят, как после секса.

"Неужели у неё есть любовник? – подумал Корский", но тут же отогнал эту мысль. Они же любили друг друга, и она обещала хранить ему верность до гробовой доски, что бы ни случилось. Да, тут кое-что случилось. Что-то, чему Иван не мог найти разумного объяснения. Но ведь его отсутствие – не повод ему изменять, верно? К тому же, отсутствовал он недолго и не по своей воле. Это Эдуардыч его разыграл, как пить дать!

– Ну, здравствуй! – Корский расставил руки для объятий, но Вика словно этого не заметила и осталась стоять в дверном проёме. – Мы так и будем стоять? Ты не пригласишь меня в квартиру?

– Нет, – спокойно ответила супруга. Причем, ответила так, словно уже сто раз это репетировала или прокручивала в голове.

– Почему?

– Потому, что ты подонок и мерзавец! – послышался знакомый голос из-за спины Виктории. – Ты обесчестил мою дочь, находясь у меня в гостях…

Дверь распахнулась, и, оттеснив Вику, на лестничную клетку вышел Максим Эдуардович. На нем был белый халат. Халат Ивана. Глядя на него, Корский уже не сомневался, что всё это – продолжение розыгрыша. А потому он улыбнулся во весь рот и театрально зааплодировал:.

– Браво-браво! Дал бы я вам "Оскара", да только играете вы бездарно… Ладно, кончайте спектакль!

Тут же крепкий кулак босса врезался в челюсть Корского. Иван на какое-то время потерялся, нырнув в пустоту, а вынырнув из неё, понял, что сидит в прихожей, на банкетке, а Вика водит перед его носом баночкой с нашатырным спиртом.

Корский застонал, потрогав пульсирующую болью челюсть.

– Вы что, совсем, что ли, с ума сошли? – спросил он, переводя взгляд с Максима Эдуардовича на жену и обратно.

– Нет! – Босс улыбнулся злорадной улыбкой. Это ты с ума сошёл, и тебе самое место в дурке. Ведь этот ты трахнул мою дочь, злоупотребив моим доверием. Это ты обозвал меня старым импотентом при моих партнерах по бизнесу…

– Это ты избил меня и обзывал шлюхой, – добавила Вика.

– Нет! – Иван замотал головой. – Этого не было! Я не помню этого!

– А знаешь, почему ты этого не помнишь? – положив руку Корскому на плечо, Максим Эдуардович слегка сжал его и, не дождавшись ответа, сам ответил на свой вопрос: – Потому, что ты – наркоман и пьяница!