– Был, – перебила меня женщина. – Вчера утром поступил мужчина без документов. Полностью подходит под ваше описание. Сейчас его состояние врачи оценивают как стабильное. Вечером перевели из реанимации в общую палату. В себя он пока не приходил.

Шаги по больничному коридору почти не слышны. Их перебивает стук моего сердца в груди. В ушах будто барабаны выбивают марш. Я мысленно молюсь о том, что он нашелся. Даже фото, показанное медсестре, кивнувшей в ответ на вопрос “он ли это”, все равно не дает стопроцентной гарантии. Я хочу его увидеть своими глазами.

– Только вам дали неточную информацию, – встрепенувшись, уточняет медсестра. – Произошла некоторая путаница. Мужчина все еще в реанимации, так как не приходил в сознание.

У меня внутри все холодеет.

– Но по фото точно ваш, – будто успокаивает.

Нервно тереблю рукава вязаной кофты, до крови кусая губы. Нам в приемном сунули халаты и бахилы. Сопровождает нас та же медсестра, которая опознала Богдана. Идем к заведующему отделением реанимации, он нам и расскажет, что случилось с моим Даном.

Медсестра по имени Дарья стучит в дверь с табличкой «Заведующий отделением ОРИТ Сурков А.В.».

– Александр Васильевич, к вам по поводу поступившего без документов.

– Нашлись-таки? – слышится уставший вздох. – Пусть заходят.

Нас с папой дважды просить не нужно.

– Здравствуйте, Александр Васильевич, – тянет руку па, приветственно пожимая ладонь заведующему. – Мы по поводу поступившего вчера к вам мужчины. Он без документов, и нам сказали, что и без сознания.

Врач в голубом костюме оглядывает нас, как мне кажется с подозрением. Чуть дольше задерживает свой взгляд на мне. Хмурится. Да, видок у меня скверный. Растрепанная, бледная с темными кругами под глазами от недосыпа.

– Вот фото, – папа протягивает телефон, на экране которого фотография Богдана.

– Да, – вздохнув, кивнул врач. – Это он. Из органов тоже звонили не так давно, интересовались поступившими накануне. Должны подъехать.

– Слава богу!

– Нашелся!

Выдыхаем с папой одновременно.

– Мы его почти сутки ищем. С прошлого утра на связь не выходил, – говорит па. У меня же руки трясутся от нервного напряжения и практически бессонной ночи. Сердечко так и вовсе сходит с ума.

– Что с ним? – спрашиваю сразу, как только получается хоть слово вытолкнуть из сжатого спазмом горла.

– Кем вы ему приходитесь? И документы привезли? – убирает руки в карманы брюк Сурков.

– Он мой жених, – отвечаю быстрее, чем отец.

– Копии документов, – папа протягивает папку. – Оригиналы должны были быть у него.

– Да, он должен был ехать в аэропорт, – уточняю я.

– Титов Богдан Андреевич. Угу, – знакомится с копиями врач. – Мужчина поступил к нам без каких-либо документов. Без сознания, с черепно-мозговой травмой. Сломаны пара ребер. Многочисленные ссадины и гематомы. А также закрытый перелом лучевой кости левой руки, – ровным и будничным тоном говорит врач.

У меня же волосы дыбом.

– Его можно увидеть? – с надеждой спрашиваю.

– В реанимацию никого не пускаем, – холодно выдает мужчина.

– Ну, хоть одним глазком, пожалуйста, – взмолилась я и схватила папу за руку. Слезы вот-вот хлынут, глаза щиплет адски. Но я держусь. – На пару секундочек, чтобы убедиться, что это он!

– Хорошо, – смягчается врач. – Пройдемте, – предлагает выйти из кабинета. – Только у вас пара минут, не больше.

Мужчины идут впереди, я за ними. Молчаливой тенью. Нас пускают в коридор, вдоль которого сплошь тянутся двери и огромные окна. Палаты реанимации. Там койки с пациентами. Из некоторых доносится писк аппаратуры. Зрелище не для слабонервных.

К горлу подкатывает тошнотворный ком, в нос ударяет резкий запах медикаментов. Я обнимаю себя за плечи, выдыхая сквозь приоткрытые губы сдавленный визг, когда за очередным окном, вижу фигуру на больничной койке.

Как сквозь вату доносятся слова Суркова:

– Вот ваш потерявшийся. Смотрите, я пока к нему подойду, – говорит и заходит в двери. Подходит к кровати, которая стоит напротив окна. Я вижу уже до боли любимую бороду. Перевязанную голову и руку в гипсе.

Всхлипываю. Перед глазами все плывет. Отец тут же обхватывает меня за плечи.

– Держись, Юлек, главное, что жив.

– Угу, – киваю и шмыгаю носом. Как заведенная повторяю по круг: нашелся – остальное мелочи. Но это не унимает моей дрожи. Кто, что, зачем, как это случилось? До сих пор ни одного внятного ответа.

Врач, кивнув нам, проверяет какие-то данные на аппарате. Удовлетворившись показателями, выходит к нам. Мы с па молча идем за ним в коридор, покидая отделение реанимации. Наши “пара минут” закончились.

– Полученные травмы следствием чего могут быть? – словно прочитав мои мысли, спрашивает отец. Вид у него такой же ошарашенный, как и мой. Мы попросту не ожидали такого. Сильный, габаритный, спортивный Титов в совершенно беспомощном состоянии. Как?!