Мы с Ириной Григорьевной сидим и молчим. Я кручу пальцами стоящий на столе стаканчик со своим кофе, мама Дана сверлит меня оценивающим взглядом. Первой этот разговор начинать я не намерена.

Я вообще не хотела с ней идти. Честно. Не уверена, что готова изображать вежливость. Но Ирина Григорьевна оказалась настойчивой женщиной. Вот только не особо торопливой и говорливой.

– Знаете, – говорю я в конце концов, взглянув на часы, – если вы привели меня сюда, чтобы молча рассмотреть, то я могу упростить вам задачу и скинуть фото. Изображать немую натуру я не готова, меня ждут.

– Смелая и дерзкая, я погляжу, – передергивает плечами собеседница. – Что ж, надо отдать должное моему сыну, в выборе своих женщин он последователен.

– Я просто устала, – говорю честно. – Почти двое суток без сна, и все те события, что были «до»… Я просто хочу спокойствия рядом с любимым человеком. Все.

– С таким мужчиной, как мой сын, спокойствие исключено. Именно поэтому я и вызвала тебя на разговор, деточка. Ты не понимаешь, во что ввязалась!

– Ирина Григорьевна, хватит. Вы совершенно меня не знаете! Вы даже не дали мне шанса понравиться вам!

– Зато я знаю своего Богдана. Он взрослый мужчина, у которого уже нет времени распыляться на пустые эмоции. Ему пора строить семью! Заводить детей, в конце концов! Своих! А не брать на воспитание чужую, прости господи…

– Чужую? – морщусь. – Это вы меня сейчас назвали ребенком?

– Ну, а кто ты? Сколько тебе лет? Восемнадцать-то есть? Школу закончила?

– Девятнадцать. И да, дети – не животные, их не заводят! Они появляются по большой любви!

Мама Дана закатывается от смеха. Я искренне не понимаю, что в моих словах ее так развеселило?

– По большой любви, – отмахивается, все еще посмеиваясь, Ирина, – ох, смешная ты. Молодая и наивная.

– Я что-то сказала не так?

– Наверное, я даже могу понять, почему мой сын на тебя повелся. Что-то новое, свежее, яркое и необычное. Этакая пестрая экзотическая птичка в голубятне. Вот только отношения, построенные на чувствах и эмоциях, заведомо провальны.

– Чушь!

– В двадцать, может, дети и появляются по любви, Юлечка, но, когда тебе сорок, – это не случай или вспышка страсти, а серьезная работа двоих. Но куда тебе это понять? В твои-то годы.

– Ну хватит! – собираюсь вскочить из-за стола, но рука Ирины Григорьевны, мертвой хваткой вцепившись в мое запястье, оставляет меня сидеть на месте.

– Ты хоть представляешь себе, как живут взрослые люди? – щурит глаза мама Богдана. – Ты – девчонка из обеспеченной семьи, все заслуги которой – это деньги родителей. Палец о палец не ударила. Представляешь, какой это труд и ежедневная работа – строить семью? Особенно, когда мужчина рядом статусный и обеспеченный. Вечно на работе, вечно занят, вечно окапавшись в проблемах! Это по началу кажется весело. Понимаешь? А потом начнутся ссоры, скандалы, истерики и взаимные претензии.

– Я не понимаю, чего вы от меня хотите? Зачем вы все это мне говорите?!

– Хочу, чтобы ты не тратила свое время и время моего сына попусту.

– Мы любим друг друга!

– На любви не уедешь, в отношениях нужен холодный расчет! – давит интонациями женщина. – Любые отношения должны опираться на четкий план, а не на «хочу» и физическое влечение! И то, и другое имеет свойство проходить. Крепкие отношения – отношения построенные на выгоде. Услышь меня, дитя, ты не подходишь моему сыну! – едва ли не по слогам произносит последнюю фразу мама Богдана.

Меня цепляет. Пальцы сжимаются в кулаки. Слова бьют по больному, и я, не успев отфильтровать, выпаливаю:

– План и расчет, говорите? Тогда почему ваш статусный и обеспеченный муж от вас ушел, Ирина? Плохо рассчитали? Или план был нечетким?

Ирина Григорьевна захлопывает рот, выпучив на меня свои глаза. Хватка на моем запястье ослабевает. Я выдерживаю руку, потирая запястье. Женщина точно не ожидала от меня подобной дерзости на грани с грубостью.

Да, я знаю в общих чертах их с Андреем Титовым историю. Дан как-то за ужином рассказал. Знаю, что это был выгодный брак, который устроили родители для детей. И чем все закончилась, тоже знаю. И сейчас я эти знания облачаю в острую стрелу, которую выпускаю без лишних сожалений.

Это низко – бить по слабым точкам женщины, что в три раза старше. Но кто дал ей право разговаривать со мной в подобном тоне? Унижать и обижать? Я не ребенок! Я уже всем все доказала. В первую очередь себе! Я сильная, я смелая и я, черт побери, мудрая! Меня не сломали ни отказ Богдана, ни козни его бывшей, ни отчисление, ни даже пропажа Титова. Хватит! На Ирине Григорьевне мое терпение лопнуло, как перетянутый канат. С треском!