— Мальчик мой, не стоит тешить себя пустыми надеждами. Нандир Седовласый ни за что не допустит тебя в свою семью, не отдаст своей единственной дочери. Прошу, оставь это, не мучай ни себя, ни бедную девушку. Судьба ее уже расписана Богами: ей суждено стать женой другого мужчины. Отпусти ее и живи дальше, благо на свете достаточно красивых дев.

Но ему не нужны были другие девы, ни красивые, ни изуродованные! Ему нужна лишь она, Ниррен, нужна, как жаждущему необходим глоток свежей проточной воды, как задыхающемуся — глоток воздуха. Без нее вся жизнь потеряет краски, и он непременно погибнет, снедаемый горькою тоской.

Но вместо этого Арден предпочел лаконичный ответ, не желая обсуждать со стариком вещи, которые тот не способен принять.

— Я не просил вашего совета, мастер. И со своей бедой разберусь сам.

Альвейн не стал спорить, а лишь покачал головой, сочувствуя юноше, и вышел из хижины, предоставив Ардену возможность побыть одному. Но вместо того, чтобы отдать себя в руки печали, ученик знахаря лихорадочно перебирал в памяти все, чему его успел обучить сид. Единственное, что было подвластно ему сейчас — это его ремесло. Альвейн открыл для Ардена потаенный мир травничества и снадобий, способных творить чудеса. Но этих чудес оказалось недостаточно, чтобы поразить требовательного главу общины: треть общины обладала магической кровью. Однако Арден не мог позволить себе сдаться.

Пальцы его ловко соскребали из чаш толченую травяную труху, нарезали остро заточенным лезвием коренья и замешивали их в глубокой миске. Он надеялся отыскать нечто неординарное. Что-то, способное открыть ему новые знания, а вместе с ними — силу, с которой он бы мог стать кем-то.

Вслед за цветущим маем в земли пиктов пожаловала Лита. Когда травы коснулся бархат ночи, вокруг зашумело неистовое, неудержимое веселье. Девушки-соплеменницы, открывшие Богине-матери синеву узорчатых татуировок, почти нагие, водили хоровод вкруг большого костра в честь праздника летнего солнцестояния. Головы их венчали сплетения из веток бузины и алых гроздей рябины, чтобы ни один злой дух не пожаловал на их пир жизни и не омрачил веселья. Они заразительно смеялись и подхватывали молодых и старых мужчин, утягивая в задорный пляс. Даже юноши, что били костяными колотушками по пружинистой коже барабанов, пустились в пляс, и ритмичная дробь их становилась все яростнее и громче.

Но с кем бы ни танцевал Арден под завлекающие и одурманивающие дробные звуки, он упрямо не сводил глаз со своей Ниррен. Его взгляд с самого начала празднества был прикован лишь к ней. Он жадно ловил каждое оброненное ею слово, ласкал взором каждый изгиб ее тела, прекрасного и желанного. Но возлюбленная не глядела в его сторону, не собираясь плодить и без того расхожих слухов. После той ночи Ардена для нее будто не существовало. В груди юноши тоскливо заныло: неужели он все же обидел ее тогда, да так сильно, что обратился в невидимку?

Масла в огонь его самобичевания подлила и сама Ниррен, вдруг пустившаяся в пляс под руку с ненавистным Хадригейном. Поймав недовольный, почти хищный взгляд Ардена, мерзавец плутовски сощурил глаза и как можно развязнее обнял девушку, открыто заявляя на нее права. Этого Арден вынести уже был не в силах. Скрипя зубами, он покинул круг танцующих и отошел подальше, чтобы никто не видел его смятения и унижения. Он сел под ясенем в отдалении, где почти целиком слился с тенью, отброшенной деревом. Он и сам был словно тень — никем не замечаемый, неприметный и безликий.

Все же одна из девушек, что сиротливо стояла без пары и праздничного настроения, заприметила одинокого юношу. Она робко двинулась в его сторону, видно, совсем отчаявшись, раз выбрала его компанию. Когда Эйрид, розовощекая и крепкая, нависла над ним, он без всякого желания поднял голову.

— А ты чего сидишь здесь, как сокол подбитый?

Девушка присела рядом, прислонившись к нему плечом. Арден не желал ничьей компании, но и обидеть девушку не хотел, а потому коротко ответил:

— А я и правда подбит. Вот здесь, — он прислонил ладонь к груди, в то самое место, где гулко билось сердце.

— Танец - лучшее средство от разбитого сердца, — ответила Эйрид, застенчиво и осторожно выискивая его взгляд.

Арден лишь отмахнулся.

— Нет у меня желания плясать, ты уж прости.

Эйрид только понимающе кивнула и сжала пальцами края одежды, будто нервничала. Затем она приблизила к нему лицо и нежно коснулась его подбородка. Арден повернул голову, не понимая, зачем только ей сдался.

— Но наверняка есть желание иного рода, неправда ли? Если, конечно, здесь еще есть место для новой любви. — Эйрид коснулась его груди, отчего по телу юноши пробежала дрожь. От нерешительности Эйрид не осталось ни следа.

Арден посмотрел на симпатичное округлое личико и соврал:

— Я не знаю.

— Пока не проверишь, не узнаешь.

Девушка потянулась к нему, желая подарить поцелуй. Арден решил было прыгнуть в эту пропасть и ответить взаимностью, как вдруг в голове прогремел знакомый голос.

«Знаешь. Ты знаешь, что желаешь лишь меня! Не делай этого».

Арден прервался на середине пути и отвернулся. Не в силах видеть оскорбленной Эйрид, он пробормотал в пустоту:

— Прости, нам не стоит этого делать. Я так не могу.