После трех выпитых стаканов я почувствовал сонливость и рухнул на незаправленную кровать.

Проснулся от яркого солнца. Голова и лицо были теплыми, словно я только что умылся горячей водой. Где-то справа звонил телефон. Полусонный, я начал искать рукой источник раздражающего звона. Нащупав гладкую дрожащую поверхность, я снял трубку и, не открывая глаз, поднес ее к уху.

– Алло? – раздался голос с другого конца провода.

– Вы ошиблись номе… – я начал говорить, но тут же замолчал.

Слова принадлежали мне, а голос – вовсе не мне. Он был немного хриплым, но в то же время нежным и… детским?

– Доброе утро, это мама, – снова прозвучал приятный голос.

К этому моменту мои глаза уже привыкли к яркому свету, и я вскрикнул, обнаружив, что нахожусь не в своей квартире. Я оставил трубку на кровати, сам спрыгнул и выбежал из комнаты в коридор. Наткнувшись на ростовое зеркало, я еще раз вскрикнул и остановился. Перед глазами потемнело, к горлу подступила тошнота. В зеркале отражался ребенок, которого я не мог не узнать. Вокруг был знакомый интерьер двухтысячных. Вход в зал представлял собой пустое отверстие без двери. Уже из коридора в нем можно было увидеть маленький выпуклый телевизор, длинный шкаф во всю стену и ядовитого цвета диван. Я спустился на корточки по стене напротив зеркала и схватился рукой за голову. Мне всегда после алкоголя снились странные сны, но настолько странные, еще и осознанные – никогда.

– О господи! – послышалось где-то в коридоре. – Что случилось?

Я поднял голову и увидел бегущую ко мне бабушку. Черты лица, длинное красное платье с белыми ромашками, очки с леопардовой оправой и белые короткие кудри – все в ней было точно таким же, каким я запомнил. Сам того не ожидая, совершенно не контролируя себя, я заплакал громко, резко, на весь дом. Моя бабушка, с которой связаны мои лучшие воспоминания о детстве, бабушка, которой я кидал на гроб землю на похоронах, стояла передо мной, живая и настоящая.

В какой-то момент она заметила телефон, лежавший в комнате на кровати за открытой дверью.

– Кто звонил? Плохие новости? – тревожно спросила она, а через секунду скрылась за стенами комнаты.

Я нашел в себе силы подняться с пола и войти следом за ней.

– Ты нас всех перепугал! – воскликнула она, заметив меня. – Будешь говорить с мамой?

– С мамой? – мой голос был тихим, слабым, заплаканным.

– Мама? – спросил я, взяв из бабушкиных рук трубку.

– Да, солнышко, что случилось?

– Мамочка! – почти прокричал я, а затем зажал рукой рот.

Спазмы сдавили мое горло, было больно и трудно даже дышать.

Я пытался вспомнить этот голос больше десяти лет. Первые годы после ее смерти он сохранялся в моей памяти, такой звонкий, бодрый, способный поднять настроение в самые скверные дни. Потом он начал постепенно стираться. Спустя пятнадцать лет со дня смерти мамы я забыл ее голос совсем. Я столько раз мечтал, чтобы в моей квартире раздался телефонный звонок, и я, взяв трубку, услышал это нежное «солнышко».

– Тебе приснился кошмар? – с беспокойством спросила мама.

Конец ознакомительного фрагмента.