ИИ подсказал, что как раз таких углеорганических параллелепипедов она оставила несколько тысяч. Но мне повезло найти хорошо сохранившийся. Весь вечер я учился аккуратно манипулировать тонкими пластинками, из которых состоял с виду цельный брусок. С каждой стороны пластинки были покрытыми угловатыми однообразными значками. «Письменность» – подсказал ИИ. Скорее всего, в значках был какой-то смысл. И сразу захотелось его разгадать.

Целый десяток я вечерами напролёт не вылезал из сети в поисках способа расшифровать значки. Автопереводчик не слишком-то ладил с символами вообще, рассчитанный на мыслеформы или хотя бы ритмические потоки старины. Выручил меня, как ни странно, землянин. Я забрёл в их сферу сети, оставив в нескольких коллективных мыслепотоках сообщение с просьбой о помощи. На одно из них и наткнулся землянин с псевдонимом «Грохочущее небо». Он маякнул мне, что сообщение звучит очень смешно. Я и сам долго хохотал, впервые получив от него послание: мысли землян странно и непривычно путались и бегали зигзагом. Но он смог перевести для меня внешнюю часть бруска, «обложку». Оказалось, что мне попался сборник рецептов сербской кухни. Самым сложным показалось слово «кухня». Грохочущее небо посылал мне целые потоки мыслей, прежде чем я усвоил идею. А усвоив, будто впервые увидел воду: я решил стать «поваром» земной «кухни».

– Профессия будущего, – сообщил я Глыгу, когда определился с планом.

Он с сомнением забулькал.

– Слышал я что-то такое, э. Земная мода на межсистемных станциях. Ты-то куда лезешь?

– У меня, – ответил я с достоинством, – есть книга! Стану первым на Топи.

Глыг не понял, что такое «книга», но решил меня поддержать. Я точно казался ему неразумным полипом.

– Первый, значит, лучший, э? Молодец.

И мы сосредоточились на ленте с находками.

На деле меня ждало много препятствий. Я попросил нерабочий десяток, чтобы детально изучить топскую сеть. Повара работали в лучших отелях республики Вир и на роскошных станциях, где бывали гости со всех концов Вселенной. Идеями и информацией они делились очень неохотно, но я жадно хватал образы еды в ресторанах и на званых ужинах. Мне повезло натолкнуться на курс от института Изучения Земли, посвящённый разнице в пищеварении землян и топцев. Так я понял, что в найденной книге меня интересует только жидкая еда.

Но больше всего меня поддержал Грохочущее небо. Он переводил мне рецепты и объяснял непонятные фразменты. Например, что такое «кости» или «сливочное масло». Шаг за шагом, разобрав все подходящие тексты в книге, я принялся за кулинарную практику.

Земных продуктов на Топь не доставляли, поэтому питание производилось в виде концентрированных бульонов и гелей с минералами и органическими веществами. Их подбирали в соответствии с потребностями организма. Но ведь что-то мы употребляли до прихода «Тирив» с его гелями!

Мне пришлось перейти к образу жизни невообразимо далёкого нашего прошлого, заняться сбором органических веществ вне магазинов. Я выучил сотни нетоксичных растений Топи, скупал из аквариумов и бассейнов умирающих животных. Я измельчал, размягчал, грел и всячески обрабатывал органику, чтобы получить нарядные и питательные супы. В тот десяток, когда мне удалось обойтись без заводских бульонов, получая вещества только из еды, я почувствовал себя совершенно свободным.

Первым, кому я принёс попробовать еду, был Глыг. Он тут же вылил половину в утилизатор, чтобы выяснить точный состав.

– Вроде безопасно, э? Солей маловато, но…

Он вылил в себя вторую половину и замер. Я тоже замер, наблюдая, как в полупрозрачном теле Глыга растекается суп. Стручки алыпры краснели сквозь толщу плоти, а густая выварка из синекрестых медуз чудно завихрялась, обозначая пищеварительные потоки.

– Интересно, – наконец сказал Глыг. – Всё переваривается по-разному, немного щекотно. А умеешь с другими частичками?

Это был успех! После Глыга я собрался с духом и позвал на ужин отца в конце десятка.

– Что за жижа? – спросил папаша, подталкивая конечностью вазу, в которой я подавал еду.

– Кислая чорба из сыыыл, – ответил я тихо. Моя уверенность стремительно шла ко дну. – Суп.

– Заграничные штучки, – пробурчал он. – Есть нормальный бульон?

– Отец! Я разыскал исконные технологии Топи. Настоящий возврат к корням! Подумай, разве «Тирив и сыновья» всегда были на нашей планете?

Я благоразумно не стал упоминать земные рецепты.

– Насколько я помню, всегда, – продолжал бухтеть папаша, но на суп посмотрел благосклоннее. С тяжким гулом он вылил часть в себя. Поболтал вазой, разглядывая, как всплывают и оседают разноцветные кусочки.

– Выглядит оно, конечно, посимпатичнее гелей из банки, – все-таки вынес он вердикт. – Питаться можно.

Только сейчас я понял, как дрожали у меня конечности. Мы с отцом допили суп и обсудили ощущения от усваивания каждого ингредиента. Такой длинной и содержательной беседы у нас не было уже пару оборотов.

Осмелев, я принёс супы на встречу однобассейников, и там они тоже всем понравились, кроме одной чувствительной девицы. Оказалось, она не переносит корни зелёной пустынной колючки. Я и не знал, что еду можно не переносить. Я спросил у Грохочущего неба, и он рассказал мне об аллергиях и всяких ужасных вещах. Не уверен, что топцы устроены столь же сложно.

С тех пор я обязательно всех предупреждал о зелёной колючке и постарался ещё тщательнее размягчать продукты. Но суповая лихорадка постепенно захватывала городок. Малознакомые топцы напрашивались ко мне в гости под надуманными предлогами. Мне приходилось даже иногда отпрашиваться с работы, чтобы успевать наварить еды на всех желающих.

Со временем я понял, что супы с разноцветными кусочками разной формы намного популярнее. На них интересно смотреть и их интересно переваривать, поэтому я сосредоточился на том, чтобы сделать еду более красочной и яркой. Важно не переборщить с размерами кусков, чтобы не вызвать заторов в потоках, но иногда мне удавалось добиться изящной желеобразной консистенции мяса и трав, достаточно плотной, чтобы вырезать разные формы, но достаточно мягкой, чтобы перевариваться.