– Вы что-то хотели сказать? – Капитан вперил в Дола настойчивый взгляд, который говорил: «Не молчи, иначе я вытащу из тебя ответ раскалёнными докрасна щипцами!»

Молчать больше нельзя было, так что Гакло уже собирался обо всём ему поведать, как вдруг воздух пронзила предупреждающая сирена, от которой многие вздрогнули, а особо чувствительные даже по-мальчишески вскрикнули. Шлюз приходил в движение, что могло означать лишь одно: через секунду к ним на корабль явится сам лорд-Внемлющий Локенгон. Все вокруг стоящие сразу начали поправлять на себе форму, пиджаки, камзолы, сюртуки и даже парадные халаты, а капитан Макаров невольно поморщился и быстро бросил в сторону Гакло:

– Продолжайте беседы… – Пусть ещё пообщается, решил он. Хуже от этого не будет, но зато, по крайней мере, он сумеет раскусить стратегию Каспера. С одной стороны, он находился в одной из самых надёжных клеток в Галактике, но, с другой, всегда оставался человеческий фактор, который в итоге мог привести к побегу Вэнса.

Дол Гакло облегчённо вздохнул и сразу незаметно отступил вглубь, практически слившись с тамошним сумраком, – он избежал щекотливого разговора и получил позволение продолжать беседы с Каспером. Нет, он не чувствовал, что тот оказывает на него влияние – напротив: если тот и правда имел такие бескорыстные мотивы, то переманить его на сторону ВМО должно стать его задачей номер один.

Капитан же в этот момент поспешно окидывал своим придирчивым взглядом всех собравшихся, думая найти хоть какой-нибудь недостаток, что позволит ему выставить за дверь хоть пару любопытных носов. Однако всё было в норме – даже скучно как-то: кок Летьер стоял в самом центре построения, держа в руках импровизированные хлеб и соль – обычай, который пришёл на корабли из самой кеметской древности. Он означал, что капитан и команда данного судна рады гостям и готовы оказать им максимальные помощь и содействие. Только вот на «Энкратуриусе» вместо хлеба имелись лишь чёрствые, как душа красавицы, сухари, а соль – только кусковая; они запаслись ею ещё при визите на рудники Дайтона. За ним расположился младший офицер Гариманов, чья грудь блистала разнообразными медалями, многие из которых остались ещё из Военно-лётной академии, но кто там их разбирать будет? Капитан также заприметил Джекки Карлитца – ещё одного представителя воинской профессии, с которым он вполне мог наладить дружеский контакт, но только тот почти всегда пребывал в состоянии дикого опьянения, так что все прошлые попытки начать продуктивный разговор оканчивались полным и бесповоротным фиаско. Сейчас он был на удивление трезв и даже одет так, будто несколько часов провёл у зеркала: расфуфыренный камзол оторочен голубыми и серебряными нитками, а объёмную лысину прикрывал лоцманский берет, навевающий капитану воспоминания о своих годах в академии ВМО. Его разлапистое лицо было немного перекошено от прошлой контузии, но, в общем, он выглядел вполне сносно. Макаров хотел было расслабиться, как ему на глаза снова попались Артер и его тюрик… Опять он напялил эту жуть! Пусть только он попадётся ему после приёма – капитан заставит его сожрать эту ошибку человеческого портняжного мастерства! Артер же раскачивался из стороны в сторону и будто напевал какую-то песню, время от времени раскрывая худые губы и подёргивая бородой. Эти навигаторы. Андрей прекрасно понимал, что они являются необходимым злом, но они оказались слишком странны для его адекватного восприятия. Даже этот Артер, который сейчас в гордом одиночестве посматривал на открывающийся шлюз…

Стоп.

В полном одиночестве?

Андрей аж вздрогнул от внезапно нахлынувшего на него чувства провала и одновременной злости: по протоколу любая торжественная встреча ВМО должна происходить при присутствии всех трёх навигаторов. Это должно было показать гостю, что судно сможет успешно и беспроблемно доставить его в любой уголок Галактики, что подчёркивало его безопасность. Но Артер какого-то чёрта стоял один, при этом нагло приплясывая и напевая, а остальных навигаторов вообще видно не было, что могло означать лишь одно – они вообще не явились. Макаров уже хотел излить на Артера весь запасённый им кладезь злобы и, может быть, даже наконец отрезать ему эту поганую бороду, но тут шлюз заскрипел, завизжал, и в помещение ворвались клубы конденсационного пара, которые часто возникали, когда корабельная атмосфера соприкасалась со станционной. Придётся разобраться с этими козлами чуть позже, а теперь нужно будет хоть как-то отвлекать внимание Внемлющего.

То, что началось дальше, повергло Макарова в настоящее изумление, а Дола Гакло – в неизбежный шок, который ещё больше укрепил его уверенность в нужде разговора с Каспером, а Артера – в настоящую кататонию, ибо он просто замер на месте и таращился на происходящее отсутствующим взглядом. Безусловно, они все ожидали чего угодно, но только не того дьявольского спектакля, который начал разыгрываться перед их глазами.

Дверь шлюза полностью открылась, и появились Воины Слова – так Собор называл своих солдат. Точнее говоря, Собор уже не раз отрицал, что он имеет хоть какое-то отношение к армии или сражениям, но все факты говорили об обратном: сейчас перед ними предстало настоящее святое воинство во всей своей пугающей красе. Десятки одинаковых лиц, среди которых нельзя узнать ни мужчину, ни женщину, пугали своим безразличным выражением – скорее бездушные роботы, нежели живые и чувствующие люди. Их лысые головы венчали импровизированные золотые нимбы, которые поблёскивали при тусклом свете ламп «Энкратуриуса», а сами они выступали в настоящих доспехах из платины и белого золота. По крайней мере, так казалось, хотя Андрей готов был биться об заклад, что материал в действительности куда более прочный и устойчивый к повреждениям. Ансамбль дополняли высокие чёрные сапоги на внушительной подошве и длинные позолоченные алебарды и копья, чьи заострённые наконечники поблёскивали электрическими разрядами, – одно касание таким оружием, и человека будет колбасить всю его оставшуюся жизнь. Вполне себе короткую, следует заметить.

Воины Слова маршировали настолько ровно, что Макаров невольно задумался, сколько же лет потратили на их тренировку. Всего их было десять человек, что, скорее всего, что-то символизировало, но что именно – никто не знал, хотя бы потому, что на борту «Энкратуриуса» никто особо не увлекался религией, а те, кто увлекались, обсуждали все насущные вопросы исключительно на своих собраниях. Соборная армия выстроилась в два ряда, формируя своеобразный коридор, ведущий из станции Дерис на борт космического корабля. Копья звучно ударили о железный пол, и на несколько секунд воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь изумлёнными вздохами членов экипажа. Но дальше началось самое невообразимое: один из Воинов Слова вздрогнул и запел невероятно тонким и пронзительным голосом, который сразу навёл Андрея на мысли о кастрации. Пел он, скорее всего, какую-то молитву (опять же – никто точно сказать не мог), но звучала она не успокаивающе и ублажающе, а так, будто призвана вселять в души людей животный страх и раболепие. Его пение напоминало угрожающее жужжание шершня, но только гораздо более атмосферное и пронизывающее – у каждого из присутствующих в душе невольно зародились тревога и отчуждение. Даже у Макарова и Гакло; последнего настолько поглотило происходящее, что он выступил из тёмного угла и теперь стоял рядом с капитаном. Пение продолжалось, переходя с лирического на меццо характерный тенор, а в тёмном провале шлюза наконец показались новые фигуры. Если их, конечно, можно было так назвать…

На борт «Энкратуриуса», издавая бесчеловечные захлёбывающиеся звуки, ворвались существа, которых многие наблюдающие первоначально приняли за собак или каких-то иных прирученных домашних животных, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это люди… Абсолютно голые, избавленные от какой бы то ни было нательной растительности, ползающие на четвереньках и ведущие себя как одичалые варвары, но всё же люди… В этот момент кого-то начало откровенно подташнивать: офицер Гариманов согнулся в три погибели и еле сдержал позывы к опустошению своего желудка, Артер наконец вышел из своего оцепенения и с отвращением закрыл глаза, а капитан внезапно понял, что брать Внемлющего на борт оказалось не такой уж и хорошей идеей. Эти нелюди, также известные как Примитивные, носились среди святого воинства и творили разные непотребства до тех пор, пока откуда-то не послышался оглушительный свист, от которого они попадали на животы и остались так лежать до тех пор, пока в проёме не показался виновник всего этого представления.

Лорд-Внемлющий Локенгон не поражал своими размерами или статью – среднего роста человек, довольно худенький и тщедушный, чего не могли скрыть даже древометаллические защитные пластины, покрывающие его постаревшую и изношенную кожу. Лицо его словно обглодали мелкие хищники – тут и там виднелись рытвины и шрамы: несомненно, он за свою жизнь прошёл сквозь огонь, воду и медные трубы и повидал такое, что не каждому приснится. Голову Локенгона венчал разлапистый шлем, украшенный кругом с исходящими из центра полосами – так называемое «Колесо», символ Единой Веры и всего Собора в общем. Корни этой символики уходили во времена Забвения, когда Институты Веры и Религии обладали на Та-Кемете практически абсолютной властью. Детали того исторического периода до сих пор очень плохо изучены, но некоторые Услышавшие и Осознавшие поговаривали, что тогда по Та-Кемету лично расхаживали Святые, Полубоги и даже демоны.