Сергеевичем звали старожила фирмы, который проработал на ней дольше, чем Юлия Владимировна Ракитина ею владела. Ответственный, аккуратный, он не был похож на традиционных грузчиков. Алкоголя не пил, к хозяйскому добру относился как к своему. Неудивительно, что Юлия Владимировна на него надышаться не могла, кричала крайне редко и платила больше, чем любому другому грузчику. Но неделю назад с Сергеевичем случился инсульт. Врачи говорили, что он проболеет долго и таскать тяжести больше не сможет. Ракитина очень надеялась, что Сергеевич оправится. Его она обязательно взяла бы если не грузчиком, то хотя бы дворником или ночным сторожем. Ну, а пока на место Сергеевича срочно искали нового человека, и, как оказалось, нашли не совсем удачно.

– Так! – вновь прокричала хозяйка. – И где этот ваш Кольша? Покажите мне его!

– Да вот он! – сказал Паша. – У стены стоит.

Хозяйка фабрики посмотрела брезгливо туда, куда указывал Павел. Ее худшие опасения оправдались – у стены стоял худощавый, сутулый, сгорбленный мужичок неопределенного возраста, лицо которого носило следы огромного количества алкоголя, выпитого им в течение жизни. Неопрятный, заросший щетиной, в перепачканных невесть чем штанах – Юлия Владимировна таких терпеть не могла. «У него, наверное, и руки трясутся», – пронеслось в голове. Но проверить это предположение Ракитина не могла – свои провинившиеся руки горе-грузчик зачем-то заложил за спину.

– Вы что?! – Она сделала шаг в сторону несчастного Кольши, впрочем, близко подойти побрезговала. – Вы что это себе позволяете, а?! Разве не знаете, что такие зеркала носят только вдвоем?! Оно стоит больше, чем вы заработаете за неделю! Вот что нам теперь делать, скажите на милость? Если даже я сейчас вас выгоню с удержанием зарплаты за те два дня, что вы здесь проработали, это не покроет расходы. Ну почему, почему вы считаете, что я должна оплачивать всю вашу небрежность, все ваши ляпы, а?!

Провинившийся грузчик смотрел в землю и ничего не отвечал. Лицо его оставалось равнодушным. Казалось, что за прошедшие годы его столько раз ругали и оскорбляли, что ему теперь было абсолютно все равно. Ну орет хозяйка, и что? Бить ведь не станет, правильно? А от криков ему ни холодно ни жарко.

Оскорбившись тем, что грузчик даже и не думает извиняться или оправдываться, хозяйка фабрики принялась привычно изливать свой гнев на директора:

– Паша, почему ты берешь таких на работу? Ты вообще на него смотрел?! С каких это пор мы принимаем на фабрику законченных алконавтов?! Ты посмотри на него – как он мне оплатит разбитое зеркало?! Его ведь даже на органы нельзя продать – все проспиртованы!

– Он может отработать, – ровным голосом ответил Павел. – Из зарплаты за этот месяц мы вычтем стоимость зеркала…

– За месяц?! – воскликнула хозяйка. – Ты думаешь, что я буду его терпеть здесь целый месяц?! У нас что здесь – благотворительная фирма «Дом спасения алкоголиков», а?

Все присутствующие смотрели на нее и не заметили, что грузчик Кольша тоже поднял на Ракитину глаза. Лицо его утратило свое обычное равнодушное выражение. Теперь он глядел на Юлию Владимировну с несказанным удивлением – брови его поползли вверх, всегда сонные, полузакрытые глаза широко распахнулись, а губы расплылись в кривоватой усмешке.

Между тем Ракитина продолжала бушевать:

– Ты, Паша, за кого меня принимаешь? За дурочку? За дурочку, да?! Чтобы я терпела на фабрике такого целый месяц?! Да он тут за месяц все изломает, он…

– Ракета, это ты?! – вдруг отчетливо произнес Кольша. – Вот так встреча! А волосы у тебя раньше длиннее были.

Все тут же уставились на него. Во-первых потому, что сказано было так громко, что не услышать было невозможно. Во-вторых, произнесено было нечто странное – при чем тут какая-то «ракета»? А в-третьих, все знали: перебивать хозяйку (мегеру, кровопийцу и крокодилицу, как частенько называли ее между собой рабочие) ни в коем случае нельзя. Она такого не прощает, и то, что будет после этого, никто не возьмется предугадать.

Глянув на Кольшу, все как по команде перевели глаза на хозяйку. Какие формы примет ее гнев? Это всем было интересно. Тем более что достаться-то должно было не им, а Кольше. Ну, в крайнем случае – Паше.

Но с хозяйкой творилось что-то непонятное. Внимательно вглядевшись в лицо Кольши, она вдруг сделала шаг назад и в испуге прижала пальцы правой руки к ярко накрашенным губам. Глаза у нее стали круглыми и беззащитными, словно она увидела привидение. Это было так неожиданно – вот какой-какой, а беззащитной Юлию Владимировну не видел здесь никто и никогда. Казалось, что сейчас перед ними не стервозная госпожа Ракитина, а совсем другой человек – обычная, уже немолодая женщина с не слишком удавшейся судьбой.

– Коля?! Ты? – проговорила она тихо.

И опять все как по команде обернулись к Кольше. Он тоже преобразился и больше не напоминал напакостившего грузчика, которому абсолютно безразлично, выгонят его сейчас с работы или нет. Теперь Кольша выпрямился, расправил плечи, высоко поднял голову, и оказалось, что он довольно высок – не ниже Ракитиной, даже когда она и на каблуках. Кольша скрестил мозолистые, грязноватые руки на груди и смотрел на Юлию Владимировну с самым глумливым выражением лица.