— Не вашего ума дело.

Туркестанцы примолкли и поняли: затевается что-то особенное, о чем знать никому не надо…

Вскоре в траншеях стало известно: саперы роют не колодец, а минную галерею, которую подведут под стену крепости и заложат взрывчатку. Рыли саперы днем и ночью беспрестанно, сменяя друг друга. И стрелкам казалось, за каждым движением "кротов" следит командование. Инженер Рутковский не выходил из траншеи, то подбадривая, то поругивая саперов. Время от времени, согнувшись в три погибели, приходили к минной галерее Гродеков, Куропаткин и сам Скобелев.

— Живей, живей, — поторапливал командующий. — Вот уж поистине кроты!

Вертикальный колодец был относительно широк, но от него в сторону стены отходила минная галерея всего в 4 фута высотой и 3,5 шириной. Передвигаться по ней можно было лишь на четвереньках. Саперы задыхались от пыли и недостатка воздуха. матерились и кляли всех святых и командование вместе с ними.

Снизу глухо доносились их раздраженные голоса, когда приходили Скобелев или начальник штаба:

— Спустились бы, ваше превосходительство, да попробовали сами, чем подгонять!

— Ну-ну, поговоришь у меня! — слышалось в ответ от Рутковского. — Ишь наловчились! Самого командующего одергивают!

На четвертый день работа в галерее вовсе прекратилась. Командующий вызвал инженера. Тот удрученно сообщил:

— Задыхаются саперы, воздуху совсем нет. Только что одного унесли санитары… Если б позволили, господин генерал-адъютант, вентилятор из Вами доставить, вот тогда бы дело пошло. Есть там, валяется на складе вентилятор системы Динендаля.

— Ну и сапер пошел: мелкий да капризный, — поморщился Скобелев. — На глазах мельчают. Однако что ж… Отправляйтесь, Рутковский, за вентилятором.

Разговор происходил в кибитке командующего. Тут же находился начальник штаба. Стоял у стола, рассматривал схему минной галереи. Едва инженер-полковник удалился, Гродеков сказал:

— Михаил Дмитриевич, давно хочу поговорить с вами об одном дельце, да все как-то некстати. А вот теперь, думаю, в самый раз. Текинцы в крепости вовсе присмирели. Никаких активных действий с их стороны. Может, попробуем еще раз склонить их к миру?

— И долго вы думали? — выпрямился и насупил брови Скобелев. — Или не надоело писать ультиматумы?!

— Ультиматумом ничего не добьешься, это верно, — согласился начальник штаба. — А вот если доктора Студитского отправим к ним в крепость…

— Убирайтесь вы все вон со своим доктором! — вспылил командующий. — Слышать не могу этого имени. Недавно ему простил его связи с текинским ханом, а вы его опять — к текинцам!

— Михаил Дмитриевич, не горячитесь. Подумайте лучше, какую пользу может оказать нам связь доктора с текинским ханом. С помощью того хана Студитский и других предводителей уговорит на перемирие.

— Да они этому доктору сразу кишки выпустят. Не думаю, чтобы дальше этого дело пошло.

— Студитский сам в крепость просится, господин генерал. Добровольно.

— Сам? — не поверил Скобелев. — Ну, это уж чересчур! Просто наш герой сидит в Вами и не знает подлинной обстановки. Да и что значит "сам", когда есть еще и "сама"! Она мне за Петрусевича грозит. А если убьют и капитана Студитского, Милютина на весь мир меня ославит. Нет, не хочу с ними связываться. Они, анафемы, туркмен раненых рядом с солдатами на кроватях держат, а я к их помощи прибегать должен! Ну так вот, Гродеков, плевал я на доктора и на его услуги. Крепость будем взрывать. Взрыв услышит не только Азия, но и вся Европа. Вместе со взрывом прогремят и почести. А если мира начну добиваться, всякий сопляк, не говоря уже о господах столичных, трусом меня назовет.

— Жаль, господин генерал-адъютант.

— Что жаль? Что жаль, Гродеков?! Я вижу, вы тоже на куропаткинскип лад запели. Он-то, видишь, как ловчит. И форму своим ханам пожаловал, и на охоту с ними ездит. А я понимаю так: ни в коем случае нельзя панибратствовать русскому офицеру ни с ханом, ни с джигитом. Англичане вон как ведут себя в Индии да Афганистане. У них самому дрянному солдату раджа поклоны шлет. А у нас! Тот же самый О’Донован сплетни опять распустил, дескать, Россия никогда не сможет стать колониальной державой, ибо ее солдаты вместе с бедными дехканами у дороги водку пьют. Вот ведь шельма, какое обобщение нашел. И если подумать да взвесить — прав англичанин… Ладно, Николай Иваныч, закончим пустой разговор, дела ждут.

Через три дня полковник Рутковский с солдатами привез из Вами вентилятор Динендаля — огромную четырехлопастную вертушку с рукояткой. От лопастей — кожаный рукав с раструбом на конце. Приволокли солдаты "игрушку" к минной галерее, опустили рукав вниз, принялись вращать рукоятку. Саперы внизу ожили, заработали лопатками. Загудел вентилятор, ни днем ни ночью не переставал вертеться. И опять командование зачастило к минной галерее. Защитники крепости стали появляться на стене, начали прислушиваться и приглядываться к "шайтан-машине"…