Я стояла с выпученными глазами — и излучала эманации доверия. Хотя, признаюсь, от волнения хотелось излучать совершенно другие эманации и из совершенного других, кхм, источников.

— Разрешите пройти? — очень уверенно отрапортовала Алиса и приготовилась проскочить, но Цербер в халате окрикнул:

— Стоп!

У меня все внутри заледенело. Попали! Еще сейчас охрану вызовут, чтобы эзотериков увели.

— К кому вы идете? — уже намного ласковее поинтересовалась женщина, присаживаясь за компьютер.

— К Куприянову Руслану, — сглотнула Алиса, которая струхнула не меньше моего. — Только записывать нас совершенно необязательно, да, Николия? — и выразительно посмотрела на меня.

— Мы не задержимся, поэтому не записывайте нас, пожалуйста, — пискнула я, и чуть громче добавила. — Даже если задержимся, это все на пользу больному. Но больнице совершенно необязательно знать, что сюда приходили маги. Вы же знаете, как они относятся к тому, чего не понимают?

— Ну да, ну да, — закивала головой женщина и душевно улыбнулась. — Проходите в сто восьмую, он там.

Я приостановила поток доверия, экономя силы перед другой операцией. Однако собственные чувства требовали выхода, и когда мы царственно зашли в палату, я тут же накинулась на Алису:

— Эй, а ты чего моим именем везде козыряешь?! Я не хочу засветиться! Особенно как поклонник вуду, блин!

— Ну, во-первых, у тебя реально имечко, как у чародейки, — нервно фыркнула Алиса, обессиленно прислоняясь спиной к двери. — А во-вторых, так больше шансов, что у тебя получится и медсестру уговорить, и здесь не напортачить.

Я пораженно переспросила:

— Так ты что, манипулируешь мной?

— Немного, — совершенно спокойно признала Алиса и мотнула головой в сторону Руслана. — Давай приступим. Нам нужно поскорее выйти, чтобы у медсестры было меньше времени размышлять на тему, почему она доверилась незнакомым пигалицам.

— Нда, — только и могла сказать я, отходя к постели. Выходит, бывшая подруга научилась у Руслана очень многому. И эти ее перевоплощение, бессовестная ложь, знания манипуляций… Очевидно, что Алиса подходит главе клана больше, чем я.

Но от этого только больнее.

Мои ладони уперлись в кровать, побелевшие пальцы собрали покрывало.

— Эй, куда? — окликнула меня однокурсница, подходя следом. — Ты сначала меня выкачай, а потом уже твори чудеса.

— А что ты чувствуешь, глядя на него? — прошептала я, разглядывая располосованное мужское лицо.

— Я не хочу смотреть, — у Алисы дрогнул голос. Я повернулась к ней:

— Если хочешь быть с ним, то научись видеть всякого, а не только такого, который тебе нравится.

— Разумно. Однако я уже видела его, когда подъехала сюда. Он был весь в крови, и такой… — бывшая подруга замолчала, и я почувствовала ее страх.

Страх… Что ж, самое время приступить к эмоционально вкусному обеду… Но я все не решалась. Почему-то казалось важным говорить с Алисой, и то, что я поддерживаю свою соперницу — сейчас не имело значения.

— Значит, сейчас он уже не такой пугающий после увиденного тобой. Посмотри.

— Н-не… Не могу.

— Такая смелая там, здесь ты превратилась в размазню.

— Да, я рядом с ним вообще на себя не похожа…

— А когда-то ты мне говорила, что любовь должна делать человека лучше, чем он был вчера.

— И я сейчас так думаю, и с Русланом у меня все именно так… Просто я…

— Просто тебе надо подружиться со страхом. Посмотреть ему в лицо. Это сейчас важно, понимаешь?

— Понимаю… Я… — и Алиса с гримасой медленно подняла глаза от пола к Руслану. Я внимательно за ней наблюдала и отметила яркий всплеск всевозможных чувств. Черт! Она действительно его любит… Она готова ради него на все. Да, она боится, она с трудом сдерживает истерику, ее корежит от боли… Она тоскует, она горюет, она…

Она боится, едва обретя смысл жизни, остаться без него.

А глубоко-глубоко тлеет ненависть ко мне, к диетикам, к чертовой войне, к гребанным законам человеческого и биовампирского миров, которые не могут дать любви раскрыться, которые ограничивают, давят, мешают быть счастливыми полноценно…

Алиса… Сейчас она стоит, неотрывно смотрит на любимого, переживает весь сложный спектр женских чувств. Солнечные лучи падают ей на лицо, подсвечивая карие глаза, придавая волосам эфемерность, озаряя все темные уголки… Словно сама Любовь отбелила душу и дала понять, что она является самой веской причиной тому, что творили эти двое…