Много позже, повзрослев и пытаясь разгадать причину случившейся трагедии, я как – то подловила бабушку — и та призналась мне, что мама после родов не могла быть с мужчиной. Мол, роды были сложные, это наложилось на общее состояние…

— Что бы тебе не говорили, Тая, ты знай, они очень любили друг друга.

Я цинично усмехнулась.

— Так любили, что умерли в один день.

— Не смей, — воскликнула бабушка. — Не смей, Тая.

— Бабушка, я же помню, сколько у отца было женщин… в каждом дворе…

— Девочка…. Ты ещё совсем молоденькая. Твой отец всегда отличался мужским темпераментом, – заметив мой изумлённый взгляд, бабушка уточнила. – Это мне Люда рассказывала. Ему всегда требовалось много. А она…. — Бабушка всхлипнула. — Твоя мать после родов не могла быть с мужчиной. Вообще. Роды очень тяжелые были. То ли повредили там чего, то ли врачи что не так сделали… Ей бы время дать, чтоб оклематься, да… не утерпел твой отец.

— Отец изнасиловал маму? — прямо спросила я.

Бабушка вздохнула.

— Тая, ну ты… ты же понимаешь: в отношениях мужчины и женщины всегда есть тонкая грань, которую нельзя переходить. Я не оправдываю твоего отца, но они, мужчины, устроены по-другому… Они не всегда могут остановиться… вовремя.

Я иронично посмотрела на бабушку. Ну да, вовремя остановиться…. А на мой день рождение, он, получается, опять не остановился…

Я после этого ещё долго ненавидела отца, обвиняя его в уничтожении нашей семьи. Что с ним случилось в день гибели матери нам так и не сказали, лишь какой-то отцов друг, судя по всему богач, перевёл на дедушкин счет крупную сумму денег — на воспитание Таи, то есть на меня — и с этим всё. Ни тела, ни могилы.

Из всей семьи осталась только я. Испуганная, сбитая с толку, непонимающая, что произошло, маленькая десятилетняя девочка…

Я… я не помню, как жила первые годы без родителей. Бабушка и дедушка делали всё возможное, но… это было не то. Я стала ненавидеть отца, винила мать, и дерзила всем, кто окружал меня на тот момент… оценки съехали ниже некуда, и к нам уже пару раз приходили проверяющие из службы опеки.

А через пару лет у меня началось ЭТО.

И вот тогда я вспомнила последние слова мамы о «дурной крови»: что – то звало меня, нагоняло тоску, требовало…. Выхода.

Поначалу я даже не понимала, что происходит… но чем старше я становилась, тем сильнее делалось это чувство, усиливаясь ещё и жаждой…мужского тела.

Мне было шестнадцать, когда я однажды, выходя с физкультуры, случайно кинула взгляд на снимающих футболки одиннадцатиклассников. Меня тогда словно током ударило. Я почувствовала ноющую боль внизу живота и мне захотелось… захотелось…

Что шестнадцатилетняя девочка, живущая под неусыпным надзором бабушки и дедушки – особенно бабушки — могла знать о том, что ей «захотелось».

Только где-то через полгода, а то и больше — как раз на весенних каникулах – подружка, такая же пай-девочка как и я, только немного боевее из за наличия старшего брата, показала мне видеокассету этого самого брата.

— Что это? — поинтересовалась я у Каринки.

— У Арсена стащила, — заговорчески подмигнула подружка. – Ох, недаром братец её в своем шкафу прячет, прямо за свитерами.

Я выгнула бровь.

— Ты что, лазаешь по его вещам?

— А что такого, — возмутилась подружка. – Он всё – равно шкафом не пользуется, раз в Москву учиться уехал. А мне вещи куда – то складывать надо. Даже мама разрешила.

Я так поняла, что тетя Эмма разрешила сложить куда-то вещи Арсена… А Каринка под шумок нашла у брата компромат.

— Что там? — поинтересовалась я.

— Хочешь, вместе посмотрим? — предложила подружка. — Мои завтра на юбилей к дяде едут, весь вечер никого дома не будет.

Тем же вечером, собравшись дома у Карины, мы включили видеокассету… Фильм, понятное дело, оказался только для взрослых. Карина морщилась, отводила глаза… А я впервые поняла, чего мне хотелось тогда на физкультуре. Это было желание. Мощное желание секса.

Домой тем вечером я пришла очень поздно – ходила кругами возле дома и размышляла…. Нормальные пай-девочки, вроде той же Каринки, не испытывают ничего похожего… Меня же это чувство вело словно наркотик. И я помнила историю моих родителей, особенно моего отца, который не пропускал ни одной юбки. А что, если его болезнь передалась мне по наследству?

А потом я вспомнила последний разговор с мамой – и её фразу про «дурную кровь»… И меня бросило в холодный пот.

Что если я стану как отец, которому было не важно с кем — главное: часто и много?