— Вы мне покажите этих ваших светлейших умов, я им в рожу плюну! — не отступал от своего Пантелеймон Казимирыч, — я целый день сижу на рынке, и ни разу Земля никуда не повернулась!

— Успокойтесь коллеги, — вмешался сэр Пилигрим, — давайте попробуем найти компромисс. Днём Солнце вращается вокруг Земли, а ночью уже Земля.

За мой столик присела злая, как мегера, Хелена с кружкой кофе.

— Я тебя ненавижу, — зашептала она, — зачем ты их раздраконил? Ты сейчас уйдешь, а они ещё часа три будут доказывать не имеющие смысла вещи.

— Хорошо, — улыбнулся я, — сейчас поменяю тему. Товарищи ученые, а вот интересно, кто проживал на этих землях до основания здесь города Житомира? Что говорят последние археологические исследования?

— Ясно кто проживал, — безапелляционно заявил писарь, — обезьяны.

— А чем они, по-вашему, здесь питались? — возразил сразу же книгочей, — бананы на березах не растут!

— Я ответственно заявляю, что наши житомирские обезьяны питались здесь рыбой, — нашелся, чем ответить Казимирыч.

— Да, — согласился с коллегой сэр Пилигрим, — голод не тётка. В каком же это было году…

— Что с Карлом поругалась? — я тихо спросил Хелену.

— Не твоё дело, молодожён! — психанула девушка, — вон твоя, уже вырядилась.

На лестнице показалась в синем женском брючном костюме из моего современного мира эльфийка Иримэ. Я когда выбирал прогнившие обноски для Ванюхи в тряпье, которым торгует на базаре дед Щукарь, случайно наткнулся на этот наряд. Он, конечно, был, как будто его сняли с утопленника, точнее с утопленницы. Но для меня кое-что понимающего в магии этот пустяк значения не имел. Итоговый результат — потряс, ведь брючки на такой аппетитной попке сидели просто изумительно. Старики, спорившие секунду назад об астрономии и археологии, позабыв научные расприи, приоткрыли рты. До кучи Ванюха что-то тяжелое грохнул на пол.

Глава 19

В этой части города, где находилась стрелецкая слобода, я никогда прежде не был. Если купеческие и ремесленные кварталы перетекали друг в друга незаметно и постепенно, то стрельцы отгородились от посторонних собственным деревянным частоколом. И даже на входе в слободу установили деревянную башню с воротами, которые сейчас были распахнуты настежь. Как и полагается на посту богатырским сном дрых часовой. Храп человека, пребывающего в царстве Морфея, был слышен с метров тридцати и выдавал заковыристый музыкальный мотив. Я внимательнее прислушался.

— По долинам и по взгорьям, — сообщил я эльфийке узнанную мной мелодию.

— Может его разбудить? — спросила Ири.

— Зачем? Солдат спит, служба идёт, — я взял и аккуратно вытащил из рук часового топор на длинной палке, который был похож на алебарду.

Опасное холодное оружие я отнёс в деревянную башню, и поставил в угол. Вместо топора я подобрал в той же башне метлу и вставил её в руки «бдительного» стрельца. Потом посмотрел, как выглядит постовой со стороны и удовлетворённо кивнул.

— Это чтоб топор, падая чего-нибудь лишнего ему не отрезал, — ответил я на немой вопрос молодой жены, — техника безопасности.

За частоколом в метрах шести начинались уже каменные двухэтажные домики с огородами. Мы по центральной дороге миновали три ряда таких жилищ, и вышли на поле площадью пятьдесят на тридцать метров, где детишки стрельцов в клубах пыли весело мутузили друг друга. Наверное, это плац — подумал я. Кстати, с краю я разглядел спортивный турник, брусья, кольца и канат на высокой перекладине, спортивную стенку и полосу препятствий. Руководил детской секцией мордобойки однорукий крепкий старик.

— Бросай его через бедро! — подсказывал он детишкам, — да резче делай движение, резче! Вот так молодец. А ты чего слезы льёшь? Нос расквасили? Ничего терпи стрелец, сотником будешь!

— Товарищ инструктор по рукопашке! — обратился я к ветерану, — где мне найти дом Федота стрельца? А то он мне сказал, его тут каждая собака знает, а я пока ни одной не встретил.

— Это ты что ль Федьку в последнем бою побил? — спросил, прищурившись, однорукий старик.

Все детишки тут же перестали лупить друг друга и уставились на меня как на диковинку, а затем и на Иримэ в необычном в этом мире брючном костюме.

— А нечего было перед боем пиво пить, — махнул рукой я, — так, где его дом?

— Мало я его в детстве уму разуму учил, — крякнул дед, — не говори — убит, пока противник мёртвым не лежит!

— Пойдёмте, покажу, где мы живём, — вперед вышел заплаканный мальчишка с разбитым носом.

Мы пересекли с редкими островками травы покрытое песком для боевых забав поле, и зашли в калитку хорошего дома. Металлическая табличка на калитке гласила: «Федот Федотович Федотов, старший слободской стрелец».