Со второй половины VI в. и особенно в VII–VIII вв. техника керамического производства и типы продукции, как и весь облик материальной культуры Чача, постепенно изменяются. Это объясняется, с одной стороны, тем, что с подчинением области Тюркскому каганату в оазис вливается новая кочевая волна. С другой стороны, еще большую роль сыграло укрепление связей с Согдом и влияние согдийской культуры. Оно выражается в определенном изменении форм керамики, техники и технологии ее изготовления.

В городах и за их пределами, в рабадах, вырастают ремесленные кварталы гончаров. Они выявлены на городищах Кендыктепе, Безымянном.

Большой квартал гончаров VI–VIII вв. открыт на городище Канка за пределами шахристана, в 100 м от южных ворот, а следы гончарного производства конца VIII в. — к западу от шахристана.

Вырабатывается характерный для всего региона тип двухкамерной цилиндрической в плане гончарной печи диаметром до 3,5 м. Стены сложены из сырцового кирпича, положенного на ребро. В центре топочной камеры, также сложенной из сырцового кирпича, квадратный столб от 0,5 до 1,3 м в стороне, служивший для поддержания пода обжигательной камеры. Другой тип двухкамерной печи отличается меньшим размером (диаметр до 2 м). Подпорного столба нет. Этот тип печей распространяется с VIII в. н. э. (Абдуллаев К., 1974а, с. 83–92; Тихонин, 1986, с. 120–125).

Происходят определенные изменения в наборе посуды, особенно столовой: она становится более разнообразной, меняются мотивы декора. Керамические изделия близки согдийским. Характерными формами становятся высокие одноручные кувшины, широкогорлые и узкогорлые, иногда со сливом, оформленным в виде носика (табл. 46, 61), кружки с петлевидной ручкой с упором, чаши, чайникообразные сосуды, кубковидные курильницы и башнеобразные подставки со стреловидными прорезями. Выделяется группа сосудов, по форме, прорезной и штампованной технике орнаментации подражающих металлическим. Особенно интересны комплекс парадной посуды и детали штампов, которыми наносился ажурный рельефный орнамент, из мастерской в западном рабаде Канки (Тихонин, 1986, с. 120–122).

Письменные источники упоминают в Чаче только храм, связанный с поклонением предкам (Бичурин, 1950, т. II, с. 272). Археологические материалы, став основным источником сведений, значительно расширили наши представления как о религии раннесредневекового населения региона, так и о типах культовой архитектуры. В пределах современного Ташкента зафиксирован ряд оригинальных сооружений, связанных с культом. К IV–VI вв. н. э. относится сооружение, открытое на Кугаиттепе, и комплекс нижнего горизонта Актепе Чиланзарского. Первое представляло собой площадку, устроенную на выложенной кирпичом ровной платформе высотой 0,5 м, обмазанной глиной. По краю платформа ограждена прямоугольником монументальной сырцовой стены. Сохранился лишь участок площадью 20x13,5 м с сильно прокаленным пятном и ямой, заполненной чистой мелкой золой, огражденный несколькими рядами жердей, поддерживавших над очагом легкое перекрытие. Рядом с очагом лежала курильница на ножке. Использование жердевого ограждения является более поздней репликой того же приема, зафиксированного в крестообразном здании солярной символики на Шаштепе (Филанович, 1983, с. 57), далее уводящего в конструкции погребений сакского населения Приаралья и низовьев Сырдарьи (Вишневская, 1973, с. 15; Вишневская, Итина, 1971, с. 197). Само сооружение отразило культовые представления каунчинцев, уходящие корнями в мир религиозного творчества сако-сарматских племен (Смирнов, Попов, 1969, с. 69). Символику того же типа демонстрируют и глиняные печати-амулеты. Некоторые из них с изображением солнца, иногда антропоморфизированного светила или символов креста и свастики связаны с традиционным солярным культом скотоводов, упомянутым Геродотом, распространенным также и у земледельцев. Другие несли зооморфные изображения, связанные с той же астральной символикой и культом плодородия, с почитанием священных животных. Широкое распространение «очажных подставок» с бараньими и бычьими протомами и курильниц в форме стилизованных букранцев свидетельствует о стойких представлениях жителей Чача об охраняющей и очищающей силе этих изображений. Как элемент зороастрийской символики популярно было изображение собаки в сочетании с солярными и лунарными знаками. Изображения баранов, быка и собаки в роли оберегов, связываемых с представлением в кангюйско-сарматской среде о фарне (Литвинский, 1968, с. 109), часто оформляли ручки и сливы керамической посуды.

Иной тип сооружения культового характера представляет здание нижнего горизонта Актепе Чиланзарского, возведенного на низкой пахсовой платформе. Здание (12,5x12 м) с четырьмя угловыми овальными башнями с бойницами внешне напоминало небольшой замок. Внутреннее пространство включало центральное помещение, обведенное с двух сторон коридорами, и комнату. Сходство этого здания с таким же автономным синхронным сооружением в сопредельной с Чачем области Уструшане (Пулатов, 1977, с. 78–79), повторяющим его в деталях, позволяет выявить основную схему этих сооружений, а также установить особенности храмовой постройки в этих пограничных с кочевой степью регионах. Прежде всего это оборонные качества здания. Внешне оно воспринимается как квадратный в плане пахсовый замок с овальными или круглыми башнями по углам, снабженными бойницами. Внутреннее пространство с обожженными стенами заполнено чистой золой, полностью отсутствует бытовой инвентарь, кроме керамики, а внутрибашенные комнаты сохранили на полу остатки обугленных зерен пшеницы и проса, игравших, видимо, какую-то роль в ритуале. Основным признаком, определяющим функциональное назначение здания, служит центральная комната, которая открывалась с четырех сторон проемами в обводной коридор, являя собой некое подобие чартака, помещенного внутрь здания. В середине этой комнаты располагался прямоугольный сырцовый подиум со следами прокаленности, служивший для возжигания огня. Он четко прослежен в уструшанском здании, но не зафиксирован в ташкентском, что помешало поначалу определить назначение последнего сооружения (Древний Ташкент, 1973, с. 121). Оба здания, связанные с возжиганием в замкнутом пространстве огня, хотя и являются пока уникальными в регионе Уструшаны и Чача, видимо, отражают определенный тип культовых построек. Здание храма после определенного периода функционирования было обведено стеной, а затем плотно забутовано пахсой. Образованный в результате этого девятиметровой высоты массив послужил стилобатом для новой постройки, размером 28x26 м, сооруженной по иному плану, но также, видимо, связанной с культом и функционировавшей в VII–VIII вв. н. э.

В основе планировки открытая прямоугольная платформа, окруженная пахсовой стеной с нишами и четырьмя глухими помещениями по углам. На главной оси платформы возвышается сырцовый постамент.

Кроме оригинальной планировки, на культовый характер здания указывают накопления на платформе сгнившей органики с золой, находки башнеобразных курильниц, кувшинов и кружек.

Типовая схема, заложенная в основе планировки здания, может быть связана с функциональным назначением, близким к церемонии поклонения духам предков, упоминаемой китайским источником: «Во владении Ши по юго-восточную сторону резиденции есть здание, посреди которого поставлен престол. В шестое число луны поставляют на этом престоле золотую урну с пеплом сожженных костей покойных родителей владетеля, потом обходят кругом престола, рассыпая пахучие цветы и разные плоды. Владетель с вельможами поставляет жертвенное мясо. Вельможи и прочие садятся… и по окончании стола расходятся» (Бичурин, 1950, т. II. с. 272). Вариант прочтения текста Торавалем позволяет восстановить и другие детали ритуала (Grenet, 1984). Суть церемонии сводилась к выставлению на некоем постаменте урны с прахом, к обходу вокруг нее с разбрасыванием плодов и цветов и заканчивалась жертвенным пиршеством в специально устроенном рядом шатре, в котором участвовал и правитель с супругой и его свита.

Другой тип культовых построек, демонстрирующих усиление в эпоху раннего средневековья связей Чача с сопредельными регионами, в частности с Согдом, составляет группа сооружений, устойчиво повторяющихся в системе дворцовых построек, цитаделей и замков.

Пример дворцового святилища дает комплекс VII–VIII вв. на городище Мингурюк. Это система из центрального квадратного помещения (7x7 м), смежного с ним небольшого подсобного коленчатого коридора, связывающего всю ячейку с остальной частью дворца (табл. 41, 13, а).

Плоское балочное перекрытие зала опиралось на четыре деревянные колонны. Вдоль всех стен, оформленных сюжетной живописью, тянулась глинобитная суфа, расширяясь у восточной стороны до ширины «эстрады». Центр зала занимал сырцовый подиум полуовальной формы с тщательно оштукатуренной поверхностью и с бортиком по краю, на поверхности этого алтарного возвышения находилось сильно прокаленное углубление с остатками чистой золы. Подсобное смежное помещение также снабжено очагом, углубленным в пол.