Жизнь продолжается. К назначенному времени я стою в прихожей у зеркала и пытаюсь застегнуть цепочку, как раз, когда он выходит из кабинета. Весь подобранный, как обычно. Он вообще держится хорошо, знаете? За два года из того мальчишки, который ничего не понимал в моей жизни, сейчас стал, как рыба в воде. Я помню, как по началу на всех приемах, Олег вел себя нервно и дёргано. Волновался сильно. Помню, что он даже галстука не умел завязывать и сильно психовал подолгу у зеркала. Я ему тогда помогала. Вот приду, когда он работу собирается, сяду на тумбочку перед ним и заберу все эти мелочи на себя. Даже не спрашивая. Знала ведь, что откажется. Наверно, все же на него давила наша социальная разница, если так подумать. Олегу всегда было дико неловко обращаться ко мне за помощью, поэтому я никогда не ждала. Просто помогала. Пока он не научился все делать сам.

Вон и галстук завязан, подобран идеально к запонкам с зелеными камнями под цвет моего платья. Волосы уложены назад. Как с картинки. Молодец. Я им даже горжусь. Хотела бы иначе, а не могу. Он ведь правда молодец.

Олег смотрит на меня через отражение, потом подходит. Все также молча забирает концы цепочки и застегивает их сам. Возможно так возвращает долг? Я не знаю и не хочу знать. Все еще не могу на него смотреть, поэтому отвожу взгляд в пол, а он тихо спрашивает:

— Ты готова?

— Только туфли остались.

— Хорошо.

Это все. В сторону галереи, где назначен очередной благотворительный вечер, мы едем молча. Он помогает мне выйти — это да, но снова. Думаю, что если бы спросили его о истинных желаниях, он бы с радостью развернул машину вместе со мной и отослал бы ее к чертям подальше. Я теперь в каждом его жесте вижу море фальши.

Ох, а народа то сколько…Открытие выставки новомодного, местного художника, чья деятельность финансируется городским управлением, собрала здесь все сливки нашего небольшого общества. Все улыбаются, курсируют по зале, где на каждом шагу отмечено: все средства пойдут на нужды детям-сиротам. Отца я вижу вскользь. Он без устали все говорит, и говорит, и говорит…улыбается. Кто бы знал, как ему в действительности плевать на любых детей, включая сирот и своих собственных, волосы бы дыбом встали. Но этого не знает никто. Его считают героем. Меня же от этого лицемерия тошнит. Я отпиваю из своего бокала и отворачиваюсь, Олег делает тоже самое. Теперь мы разглядываем одну и ту же картину вместе, но порознь. Между нам не просто много сантиметров воздуха с какофонией различных, модных ароматов духов, от которых голова уже гудит, но и миллионы километров различий. Не социальных, как мне виделось раньше, чувственных. Я ведь чувствую дикую потребность прижаться к его плечу, так сильно хочу этого, что внутри все сводит. Он напротив. Ничего не выказывает, но я то теперь знаю это…а раньше ничего вокруг не замечала. Так странно теперь «замечать все»…

Еще и эта дурацкая картина…На ней изображена семья, о какой я так мечтала. Мужчина (даже чем-то похожий на Олега) крепко обнимает жену и двух маленьких детей. Они улыбаются — я хочу сдохнуть. Так невообразимо нелепо сейчас стоять здесь с ним. С тем, с кем я так хотела создать такую же картину, только не на холсте, а в жизни…

— Тебе нравится эта картина? — вдруг тихо спрашивает он, я даже взгляд свой на него поднимаю впервые за весь вечер.

Олег на меня не смотрит. Он только холст разглядывает, но ждет. Ему правда интересно? Да конечно. Не перебирай с шампанским, чтобы не казалось чего дурного.

— Алиса!

Голос Леши спасает. Я ведь не знаю, что отвечать на этот вопрос, да и совсем не хочу ничего говорить. Вместо этого улыбаюсь и перевожу взгляд на спешащего ко мне сквозь толпу друга.

— Наконец-то тебя нашел.

Странный он какой-то. Я хмурюсь, изучаю его лицо, но достаточно быстро меня накрывает с головой: что-то случилось. Слишком он какой-то…взволнованный.

— Что случилось?! Что-то с бабушкой?!

— Что? Нет! Нет, конечно! Привет.

Слышу, как за спиной цыркает Олег, но не обращаю внимания. Немного расслабляюсь, а не до конца: нет, явно что-то случилось. Он ведь действительно какой-то уж слишком дёрганный.

— Привет и…

— Можем отойти? Поговорить надо. Это срочно.

— Нет «не можно».

Олег тянет меня к себе за талию и сурово добавляет.

— Не устраивай здесь сцен, мальчик. Прошу по-хорошему.

— Слушай, ты меня уже заколебал. Иди к своей телке, а…

— Рот. Закрой, — угрожающе рычит так, что я чувствую лопатками вибрацию, — Не смей здесь ни о чем таком трепаться.

— Я не…

— Леша?

— Твою…мать.

Все происходит так быстро. Леша парирует Олегу, а потом звучит мелодичный, мягкий голос. Женский голос. На который мой друг чертыхается беззвучно. И за которым следует что-то совершенно «из ряда вон». То, чего я никак не ожидала…

На его плечо ложится тоненькая ручка с огромным кольцом. Блеск этого бриллианта бьет мне в глаза, шпарит, а я все равно их отвести не могу. Как во сне наблюдаю и за хозяйкой всего этого великолепия. Девушка примерно моего возраста, может чуть даже помладше, выплывает из-за его спины. Улыбается. Нежно так, знаете? Не ядовито, не мерзко — именно нежно. Она смотрит на Лешу, потом переводит искренний взгляд на нас с Олегом и улыбается только шире.

— Ох боже, вы же Алиса? Леша столько мне о вас рассказывал! Я так рада с вами наконец-то познакомиться. Меня Соня зовут. Я — Лешина невеста.

Что она сказала? Я не понимаю. Смотрю на нее глупо, глазами хлопаю, и знаю: так бы дальше продолжала стоять. Олег первым приходит в себя. Он издаете еле различимый смешок, но галантно пожимает протянутую руку и улыбается.

— Простите мою жену. Она не ожидала увидеть своего лучшего друга, а тем более в компании столь очаровательной девушки. Поздравляю, приятель, ты сорвал куш.

Он меня спасает сейчас. Так глупо…но из нас троих лишь он владеет собой на все сто процентов, потому что Леша злится. Он переводит взгляд с мена на него и цедит сквозь зубы.