Шрифт:
— Как вы смеете! Я буду жаловаться руководству! И вас снимут! — твердо произнесла я. Я не позволю так с собой обращаться.
— Жалуйся. Это — моя клиника! — насмешливо заметила тетка. — Все мы бабы — проститутки. А кто не проститутка, та уже лежит со сдвинутыми коленями и получает четное количество цветов. И все знают, где она находится.
Мимо нас ломился мужик с дорогими пакетами. Выглядел он солидно. Нам пришлось отойти.
— Уважаемая Людмила Викторовна, — как-то торжественно произнес он и протянул пакеты. — Спасибо вам! От семьи Лебединских. Мы думали, все… Ну еще бы сколько лет детей не было! И все крест ставили… А тут вы… Я готов вам руки целовать!
Это меня обескуражило. Не к каждому врачу так приходят. Но то, что было дальше вообще убило.
— Ты! Проститут! — заорала доктор, беря пакеты и бросая их в мужика. — Лучше бы за здоровьем жены следил! А не эти пакеты носил!
Глава 65
Дорогой коньяк разбился прямо на полу. Коробка очень нелдешевых конфет вылетела и отлетела к кулеру.
— Понарожают вас, проститутов! Инфекцию принес! А потом гадай! Застарелая! Думаешь, че, раз жене твоей не сказала, так у тебя индульгенция! Где написано: «Кобель Лебединский!». — заорала тетка и чуть не убила очень известного бизнесмена пакетами.
— А ты че смотришь? — перевела взгляд на подхихикивающего Дамира врач. — Сейчас девочку посмотрю, и тебя убью! Поэтому не уходи далеко. Пойдем! Понарожают! За бабами не следят! А потом то детей нет, то еще че-нить… А ты чего глазками лупаешь? Приходите значит, когда "писка — отвалиска!". Когда теерпеть боль уже сил нет! Или когла любимые таблеточки — обезбаливающие перестали помогать? Или когда еще какая жопа!
— Не орите на меня! — повысила я голос в ответ.
— А че не орать? — спросила врач. — Мне вас, дур, с того света вытаскивать! Орала, ору и буду орать! Потому что не следишь за собой! Ты ко врачу дожна раз в полгода ходить! А ты не ходишь!
— А откуда вы знаете, а вдруг хожу? — спросила я. Врач вызывала у меня двойственные чувства.
— Не ходишь! У тебя гормоналка! Щитовидка! — заметила врач, критично и цепко осматривала. — Гляди, какая ты высохшая. Топмодель. Баба такой быть не должна! А у тебя кожа да кости! Да, да. да, знаю… И жрешь нормально, как не в себя… Ладно…
Я не успела чихнуть, как меня втащили в кабинет.
Наверное, все кабинеты похожи друг на друга. Такие же светлые, белые, холодные. Их медицинский и неуютный холод не способны прогнать ни красивые плакаты, ни цветы в горшках, ни статуэтки.
Каждый раз, когда входишь в такой кабинет, внутри что-то сжимается. Здесь же висели дипломы. Я никогда не видела их столько!
— Присаживайся, — пригласили меня в кресло. Я уже насмотрелась на докторов, насмотрелась на эти кресла.
Дамир дежурил за дверью с моей сумкой. Я неловко с помощью врача покорила вершины женского позора
— Так, что у нас тут, — заметила тетя, пока я смотрела на потолок. — Отлично! Теперь на кушетку…
А чувствовала себя словно во сне. Напряженная, как струна, я послушно делала все, что мне говорили.
— Ну что такое? — внезапно ласково спросила доктор и заглянула мне в глаза. — Что стряслось? С мужиком беда? Давай сейчас выйду и убью его! Он обижает? Так, что у нас тут… Отлично! Здоровенький мальчик! Красавец!
Что? Мой ребенок здоров?
— Вы точно не ошиблись? — спросила я, забыв про хамство и обиду.
— Послушай, я уже сорок лет в вас заглядываю, проститутки! Я такое видела! Вон у меня операционная стоит! За дверью. Если что — я сразу оперирую! Я — не те, которые хренову тучу справок, отправляют собирать, а за это время все уже в отвалилось или разрослось. У меня очередь на годы вперед, — усмехнулась врач. — У тебя здоровый ребенок. И не вижу поводов для паники!
— Просто мне сказали, что …. — начала я, чувствуя, что мне не врут.
— Да какой дебил тебе такое сказал?! — ахнула тетка, снимая перчатки. — Фамилию, имя, называй! Я подниму вопрос о лишении ее права на лечение.
— Мне два врача говорили, — произнесла я, чувствуя, как внутри все отмирает. Я выпалила все, как на духу. Мне плеснули чай, а я невольно захлебывалась слезами. Не знаю, были ли это слезы счастья, от того, что все в порядке и есть надежда, или просто слезы скопившейся боли.
— Ну, мать, ты даешь! — заметила тетка. — Навешали тебе ерунды в два голоса! А на счет еще врача у знакомых — молодчина! Пусть посмотрит! Пусть! Но он тебе тоже, что и я скажет.
— Вот, — прошептала я, доставая документы. У меня остались несколько бумаг — копий.
— А это чье вообще? — заметила тетка, пока я икала, давясь чаем. — Тут явно… Ой, мать моя! Так это ж не ты! Тут да! Но тут и срок другой, раз! И… Че это такое вообще? А! Понятно! Это вообще двойняшки! А у тебя один!
— То есть, — задохнулась я. — Там просто перепутали? Но как же тетя Света? Она же почти все подтвердила!